— И да и нет. В стране растет неуверенность. Люди запуганы. Особенно на хуторах. Ты скоро поймешь, что у нас здесь есть национальный герой. Человек, которому аплодируют, спрятавшись за задернутыми гардинами. Человек, организовавший референдум в коммуне, и коммуна отказалась принимать беженцев.
— Существует же решение парламента. Политика в отношении беженцев определена, и мы обязаны ее придерживаться.
— Ты ошибаешься. Именно несовершенство этой политики и создает хаос. Сейчас мы живем в стране, куда может проникнуть кто угодно. И с каким угодно намерением. Как угодно, когда угодно и где угодно. Пограничный контроль практически отсутствует, таможни парализованы. Полно маленьких неохраняемых аэродромов, куда каждую ночь садятся самолеты с наркотиками и нелегальными беженцами. — Он поймал себя на том, что продолжает возмущаться. Убийство сомалийца поставило много вопросов. — Рюне Бергман получит, разумеется, максимальный срок. Но вина лежит и на правительстве, и на Иммиграционном управлении.
— Что за чушь!
— Вовсе не чушь. После казни Чаушеску в Швеции то и дело появляются люди, служившие в «Секуритате», кровавой тайной полиции Румынии. Они просят убежища. И что прикажете — им тоже его давать?
— Принцип надо соблюдать. Если человека преследуют, значит, он нуждается в защите.
— Да неужели? И что, это обязательно? Даже если принцип ошибочен?
Аннет Бролин поднялась с дивана и наполнила стаканы. Валландеру стало неуютно.
Слишком мы разные, подумал он.
Но выпивка придала ему смелости. Он смотрел на нее и чувствовал, что возбуждается все больше.
Когда он последний раз спал с Моной? Почти год назад. Год без женщины. От этой мысли он застонал.
— Что, больно? — спросила она участливо.
Он кивнул, хотя это было не совсем правдой. Ему просто захотелось сочувствия.
— Может, тебе лучше пойти домой?
Туда его тянуло меньше всего. После ухода Моны дома у него, похоже, больше нет.
Валландер залпом выпил джин и протянул пустой стакан. Он уже был настолько пьян, что тормоза не держали.
— Еще стаканчик, — попросил он. — Я заслужил.
— А потом пойдешь домой.
Он почувствовал холодок в ее голосе. Но не хотел его чувствовать.
Когда Аннет Бролин подошла со стаканом, он потянул ее за руку.
— Посиди со мной, — сказал он и положил руку ей на бедро.
Она вырвалась и влепила ему пощечину. Обручальное кольцо царапнуло его по щеке.
— Сейчас же иди домой! — воскликнула она.
Он поставил стакан на стол.
— А если не пойду? Что ты будешь делать? Позвонишь в полицию?
Аннет не ответила, и он вдруг понял, что она вне себя. Его качнуло, когда он вставал со стула.