Помолчав, Ефимия пояснила:
– Это он мою матушку, дочь свою, блудницей величал. Она сама себя упрятала в монастырь к федосеевцам. Преступила волю родителя – позналась с купеческим сыном Аввакумом Даниловым, моим отцом, и ушла в монастырь к нему. Родитель наложил на нее тяжкое проклятье в церкви, с тем и померла матушка в монастыре. У меня и теперь есть ее иконка, которую она вынесла из родительского дома.
Так было, барин.
Игуменья разгневалась, что не выкупили меня Дашковы. Всю обратную дорогу помыкала, как черничку какую. И ноги мыть заставляла, и ночью не спать, пока она спит да нежится. Батюшка мой к той поре помер, я осталась одна на белом свете. Хоть так, хоть эдак, а все иголка без нитки.
Жила я в том монастыре до зрелого девичества. Не знала, какая великая беда грянет!..
От малой беды до большой, далеко ли? Рукой подать!..
Так и случилось. Тяжко вспоминать…
Игуменья готовила меня в лекарши-монашки, да налетел черный ястреб – и не стало белицы! – загадочно проговорила Ефимия, к чему-то прислушиваясь.
Небо перемигивалось звездами. Тишина. Истома. И вдруг в этой тишине раздалось долгое и трудное: «А-а-а-а! Ма-а-а-туш-ка-а-а!»
Лопарев поднялся.
– Прячьтесь, барин! Прячьтесь! – прошептала Ефимия. – Это Акулину с младенцем из ямы вытаскивают. На суд поведут.
– На суд? Акулину?
– Тсс, барин! Погубите меня и себя. Спрячьтесь к телеге, Христом-богом прошу!
Лопарев попятился к телеге и сел. Что еще за Акулина из ямы? Из какой ямы?
Ефимия постояла немного, потом обошла вокруг и только тогда вернулась к Лопареву.
– Страх-то какой, господи! Всю трясет, – проговорила она, зябко скрестив на груди руки. – Это ее когда из ямы вытаскивали, она успела крикнуть. Потом рот зажали, должно. Помоги ей, господи, смерть принять легкую! – перекрестилась Ефимия.
Лопарев спросил, кто такая Акулина и за что ей будет смерть.
– Беда приключилась, барин. Младенец у Акулины народился шестипалый. На обеих руках по шесть пальцев.
Лопарев не понимал: при чем же тут Акулина?
– По верованию Филарета, шестипалый от нечистого, – пояснила Ефимия. – Акулина хотела сокрыть грех и долго не показывала младенца духовнику, чтоб окрестить. Потом надумала убежать, да поймали и к старцу привели. Тут и грех открылся. Сама-то она красивая, приглядная. Как вышли из Поморья, стала женой Юскова парня. И вот беда пришла.
– Какая же беда? – не унимался Лопарев. – Мало ли рождается на свет шестипалых.
– Ах, барин! Крепость-то наша какая?! Сказал старец: шестипалый от нечистого, и все уверовали в то. Жалко Акулину, да своих рук не подставишь, – горестно молвила Ефимия, глядя в сторону леса. – На свете не успела пожить, первого ребенка народила, и вот – смерть пришла. Еще вчера сготовили место. За лесом, на прогалине, одна береза растет. Вокруг березы наметали большую копну сена да хворостом обложили, чтоб сразу большой огонь занялся.