ПАРАКАС, ПИКАЛЬ
– Душно здесь, – сказал Хонтехос, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
Его собеседник внимательно посмотрел на профессора: в кабинете было прохладно, на улице стояла прекрасная погода – плюс двенадцать градусов – еще не весна, но уже и не зима, и в открытое окно в кабинет проникал живительный аромат свежего воздуха. Говорили, что известный ученый-параканист Карлос Хонтехос, один из исследователей долины Аймара в Паракасе, заблудился в сельве и проплутал три недели, но капитан полиции Пикаля Доминго Эрнандес слухам не верил по должности. «Интересно, – подумал он, – с чем заявился в полицию профессор? Не для того же, чтобы сказать банальность?»
– Вы правы, – кивнул Хонтехос, – не для того.
Эрнандес изобразил удивление; впрочем, он и в самом деле был удивлен, хотя в телепатию не верил, опять же – по должности.
– И правильно делаете, – снова кивнул Хонтехос. В глазах его сквозь туман тоски мигнули веселые огоньки. – Телепатии не существует. Пока. Хотя эта возможность заложена в человеке. Но я не об этом. До вас дошли слухи, что я много дней бродил в сельве. Вы не поверили и правильно сделали, я не заблудился: меня похитили. С какой целью – долго объяснять, у меня нет времени, за мной охотятся, потому что я ушел от них и теперь являюсь свидетелем. Я понятно выражаюсь?
Эрнандес не сказал ни да, ни нет. Он был флегматиком по натуре, унаследовав не только характер матери, принадлежавшей к племени кечуа, но и способность отца-испанца к логическим построениям. Капитаном полиции Пикаля он стал благодаря именно своим математическим способностям, ровному отношению к товарищам и философскому складу ума. Индейцев – коренное население Паракаса – он не только терпел и не притеснял, пользуясь властью, но и уважал, чем завоевал популярность даже среди воинственных горных племен кечуа и аймара – потомков инков, лично соблюдая три заповеди инков: амасуа, амальюлья, амакелья – не будь вором, не будь лжецом, не будь трусом.
– Я хотел сделать заявление. – Хонтехос замолчал, явно пребывая в затруднении, пожевал губами. – Только прошу не считать меня сумасшедшим и больным, я вполне трезв и здоров. – Профессор усмехнулся. – Даже более чем здоров. Хотите проверить? Мне семьдесят три года, а выгляжу я на восемьдесят, не так ли?
Эрнандес критически оглядел ученого: старик был сух, тонок, лицо пергаментное, в морщинах, единственное богатство – пышная седая шевелюра. Да, возраст читается легко.
Хонтехос улыбнулся, взял со стола капитана массивную бронзовую пепельницу и почти без усилий разломил ее руками на две части. Подал обломки полицейскому.