Шелли улыбнулась.
– А я была старшей в семье и всегда должна была служить образцом для подражания. А где сейчас ваши братья? И мама?
– Младший брат погиб во Вьетнаме. Мама, у которой и без того было слабое сердце, умерла несколько месяцев спустя.
– Мне очень жаль, – от души посочувствовала Шелли. Самой ей не доводилось терять никого из близких. Хотя долгие годы она жила вдали от дома, но всегда знала, что родители ждут и рады ей. Лишь однажды она их разочаровала – своим разводом. Они очень огорчились, хотя так и не поняли, зачем она на это пошла. Шелли не говорила им, что в то время у нее не было выбора:
Дэрил подал в суд все документы на развод, прежде чем счел нужным обсудить это с ней.
– Мой старший брат живет в Талсе с женой и детьми. Думаю, он меня стесняется, – с грустью признал Грант. – Прежде чем перебраться сюда из Вашингтона, я заезжал к ним. Держался он вроде бы вполне дружелюбно, но все равно ощущалось напряжение.
– Может быть, он просто испытывал перед вами благоговейный трепет.
– Возможно. – Грант вздохнул. – Поскольку от всей семьи нас осталось только двое, мне бы очень хотелось, чтобы наши отношения с братом стали более теплыми, близкими. – Он пристально вгляделся в лицо Шелли. – По-видимому, именно его сыновья станут продолжателями нашего рода.
Сглотнув, Шелли опустила глаза на газету, которую якобы изучала.
– Странно, что вы… что вы никогда не были женаты.
– В самом деле странно?
– А разве нет? – Почему же так дрожит ее голос? Шелли прокашлялась.
– Ничего странного. В первые годы работы в Вашингтоне я был слишком занят карьерой, чтобы всерьез кем-то увлечься.
Значит, увлекался, но не всерьез, подумала Шелли.
– А потом… не знаю. – Он пожал плечами. – Просто не встретил никого подходящего, во всяком случае, для женитьбы.
Наступившая тишина была почти осязаемой, как и напряжение, повисшее между ними. Грант продолжал массировать ступни Шелли долгими неторопливыми движениями. И с каждым поглаживанием горло ее все сильнее и сильнее сдавливал спазм, дышать становилось все труднее.
– Шелли, – мягко, но повелительно произнес Грант, и ей ничего не оставалось, как повиноваться его невысказанному приказу и посмотреть на него. – До того вечера, когда я тебя поцеловал, я даже не задумывался, чем ты занималась со своим приятелем-спортсменом в его машине с затемненными стеклами. Но много позже, уже в Вашингтоне, мое воображение едва не доходило меня до безумия. Я представлял, как он покрывает тебя поцелуями, ласкает твою грудь…
– Грант, не надо. – Она прикусила нижнюю губу.