– Да. Это было бы абсурдно, верно? До свидания, господин ректор.
– Всего доброго, доктор Мартин, – сказала Шелли и вышла в открытую Грантом дверь.
Когда он тихо прикрыл ее за ними, Шелли повернулась и обессиленно прижалась к нему.
– Это все Дэрил. Как он мог? – прошептала она.
– Просто он узколобый мерзавец, вот и все.
Секретарша возмущенно охнула, чем привлекла к себе их внимание. Не сводя с парочки своих округлившихся глаз, она вцепилась клешневидной рукой в свою худосочную грудь.
– Бога ради! – прорычал Грант. – Пойдем-ка отсюда, пока я не сорвался.
Дни летели быстро, поскольку оба были чрезмерно заняты. Шелли по-прежнему посещала занятия, а Грант неустанно готовился к лекциям и читал их. Все остальное время они по возможности проводили друг с другом. Грант забегал к себе, только чтобы забрать почту и поспать несколько часов, вернувшись от Шелли.
– И зачем я только плачу за квартиру? – как-то пошутил он. – Парнишка, что живет по соседству, сказал, что Кто-то меня сегодня спрашивал. Посыльный, кажется.
Они уже решили сдать его квартиру и жить у Шелли, пока она не закончит университет.
– У тебя дома больше места, – резонно отметил Грант. – Я смогу переделать вторую спальню под кабинет.
– А как насчет кабинета для меня?
– Будет один на двоих. – Но там уместится только один письменный стол и один стул.
– Можешь сидеть у меня на коленях.
– Ну уж нет.
– Отлично, тогда я буду сидеть у тебя на коленях.
Шелли отчаянно пыталась сохранить серьезное выражение лица.
– Знаешь, если так дальше пойдет, я буду воспринимать тебя только как сексуальный объект.
Он улыбнулся, обнял ее, привлек к себе, удивляясь и радуясь своему неутолимому влечению к ней.
– Не возражаю, – прошептал Грант, – пусть мне все завидуют.
Родителей Шелли известили о предстоящей свадьбе, и, после первоначального шока и долгого телефонного разговора с Грантом, они обещали приехать в воскресенье днем.
Шелли теперь не сомневалась в своем решении выйти замуж за Гранта. Его заботливая нежность не имела ничего общего с эгоизмом Дэрила. Хотя Гранту и было свойственно некоторое безрассудство, порой даже бунтарство, Шелли считала это неотъемлемой частью его очарования. Понимала она и то, что сама больше не пребывает во власти девичьей влюбленности; она любила этого мужчину, а вовсе не лелеяла воспоминания своей юности. Но главное – им удалось преодолеть и в себе, и в окружающих это условное табу, так усложнившее и запутавшее их отношения поначалу, – если, конечно, считать добрым знаком серебряный поднос, присланный попечительским советом в качестве свадебного подарка.