Это тело выглядело впечатляюще, такое на всю мирную жизнь запоминается. Похоже, что нам её сгрузили не с привычного микроавтобуса-труповозки, а с неведомой машины времени. Привезли или из концлагеря, или из блокадного Ленинграда. Помните этих ужасных дистрофиков? Не сразу поймёшь, где мужчина, а где женщина, — одни скелеты. Полнейшее истощение. На месте грудей, да и самих грудных мышц глубокие провалы межреберных щелей. Колени кажутся громадными узлами на прямых, тонких, как запястья, ногах-палках. Из-за истончённой, кажется, до полного отсутствия лицевой мускулатуры щёки впали, а рот и глаза приоткрыты, что создаёт картину предсмертного адского страдания.
Ну, хватит играть в эстетствующего судмедэксперта — если взглянуть на низ живота, сразу возникает здоровый профессиональный интерес.
В надлобковой области из ямой провалившейся брюшной стенки выпирает нечто. Такое чувство, что перед смертью она проглотила баскетбольный мяч — сюрреалистическое дополнение к картине страшного голода. Так, ничего пока не режем, давайте эту балерину сперва на весы. Ого! Аж тридцать девять килограммов на метр семьдесят восемь. А если выкинуть четыре-пять кило, что у неё в животе, сколько же остаётся собственного весу? Тридцать пять килограммов на такой рост — невероятно! И это в доме, полном еды. А ведь недавно здоровая была баба. Вот книжка из её поликлиники: два года назад — девяносто семь кило. Не просто рослая, но ещё и при весьма пышных телесах. Глядя на этот труп, такое представляешь с трудом.
...Полтора года назад Нелька действительно была знойной молодой женщиной округлых форм. Оптимистка и хохотушка, она своего лишнего веса совершенно не стеснялась. Диеты и ограничения на сладкие блюда ей были чужды, равно как ограничения на другие утехи. В Ленинград она приехала давно, в семнадцать лет, устроившись по лимиту маляром-штукату-ром. Уже тогда Нелька была отнюдь не тихоней, хоть и неисправимой провинциалкой. Нравы второй столицы быстро придали ей некоторого поверхностного лоска, хотя и не тронули основного клубка дремучей сельской простоты, что сидела ядром в её душе. Все бабоньки из бригады были Нельке друзьями. Каких-либо сложных хитросплетений в людских отношениях она просто не замечала, и, наверное, поэтому в её комнате всегда было весело и шумно.
Соседка, долговязая Наташка, полная Нелькина противоположность, с таким образом жизни смирилась. Пожалуй, единственное, что её искренне огорчало, так это несхожесть их размеров — это исключало периодический обмен гардеробами для пущего щегольства. Водка и мальчики в их общаге были не в диковинку, равно как и периодические культпоходы в вендиспансер и женскую консультацию.