Если кровь проливать доведётся свою, почему бы её не пролить?
Улыбка во все сорок восемь зубов, грубый, простой разговор,
- Американца портрет готов, знакомый с давнишних пор.
Но от прежнего янки нет ничего - зубы в деснах наперечет,
И к Европе-матушке у него накопился собственный счет.
Протяжная песня неслась над глинистыми пригорками тренировочного лагеря, заглушаемая истошными воплями Боцмана, гоняющего пополнение. Певец с душой выводил куплет за куплетом, одновременно прокручивая дырки в толстом кожаном ремне граненым шилом устрашающих размеров, переделанным по образцу американского «траншейного ножа М 1917» (правда, вооружали им почему-то морских пехотинцев) с рукоятью-кастетом.
- Как же ты заунывно воешь… - скривился Мартин. – Ладно, хоть не негритянские песнопения.
- Могу и их, - отозвался певец, делая очередное отверстие. – «Южный хлопок»?
- Не надо! – с чувством воспротивился Мартин.
- Грубый ты, нет в тебе этой… культуры. Добрая песня – лучший друг каждого хорошего человека.
- Песня! Но не завывание же!
- Это патриотическая песня! – певец значительно поднял шило подобно указке. – Она поднимает дух и ведет нас к подвигам. Так говорили на вербовочном пункте.
Огнеметчик Питер Беннетт Мартин был наполовину австралийцем, наполовину новозеландцем, выходцем из семьи потомственных инженеров и механиков. Американский доброволец с западного побережья, англичанин по рождению, ефрейтор Даймант Шейн по прозвищу «Бриллиант» всем рассказывал, что был портным, демонстрируя огромное шило, но портняжничал плохо, а ножом владел с привычкой и сноровкой выдававшими отнюдь не мирного обывателя. Более непохожих по виду и происхождению людей трудно было представить, но во взводе «пинающих глину » они уживались вполне мирно.
Устроившись на самом высоком пригорке, пара предавалась самым что ни на есть мирным занятиям – Мартин полировал куском войлока баллон огнемета, а Шейн пытался соорудить что-то похожее на многоярусную подвеску для кобуры, поминутно накалывая пальцы парусной иглой. Время от времени они бросали критические взгляды вниз, где с десяток взмыленных новобранцев истекали потом и ненавистью под бдительным присмотром Боцмана.
Боцман исходил лютым воплем. Бритые наголо призывники по уши в грязи ползли в лабиринте колышков, изображавших заграждения, хорошо хоть проволока была гладкой, а не привычной и ненавистной «колючкой» всех сортов.
- Рядовой! – Боцман выбрал себе жертву. Почему капрала назвали именно так, никто не знал, Патрик Голлоуэй сроду не выходил в море, но маленький кривоногий ирландец-капрал, обросший рыжей клочковатой бородой, стал «Боцманом» в первый же день на фронте. – Рядовой! А ты знаешь, что один парень из сотого батальона хайлендеров, убил насмерть «боша» мешком с землей?!