На раскрытой посредине толстой важной книге устроилась чаша, я покосился на нее, и чем–то родным пахнуло, захотелось сделать кофе, но сдержал свои искренние порывы.
— Понятно, — сказал я с отвращением, — колдун!.. Эликсир бессмертия ищешь… Философский камень…
Он сказал виновато:
— А кто его не ищет?
— Ну и как? — спросил я. — Нашел?
Он так же виновато улыбнулся.
— Я и не искал. Магией у нас занимался хозяин, я только помощник. Подай–принеси, вскипяти, добудь, вот здесь подержи, здесь опусти…
— Хозяин был сильным магом? — спросил я.
Он пожал плечами:
— Судя по тому, что здесь вы, а не он… не слишком.
— Разумно, — сказал я. — А вдруг он решил драться честно?
Он снова пожал плечами:
— С чего бы? Главное — победа. А уж как…
Я поинтересовался:
— А как же идеалы? Мораль?.. Праведная жизнь, благородное оружие…
— Это ушло, — ответил он, — когда церковь… отступила.
Я всмотрелся в него внимательно.
— Ого, ты не совсем деревенский хвостокрутитель. Что знаешь, говори.
Он пробормотал:
— Я слышал, вы из дальних краев… Но… в самом деле не знаете?
— Я знаю много чего другого, — ответил я резко. — Потому правлю здесь я, а также задаю вопросы тоже я.
Он испуганно втянул голову в плечи. Я по–хозяйски смахнул с ближайшей табуретки скатанные в тугие рулоны грамоты, сел и уставился на него требовательными глазами.
Ему, понятно, сесть не предложил, хотя душа интеллигента и требует, но нужно дать понять, что и в этой лаборатории хозяин я, а он всего лишь нанятое помогать и даже что–то делать самостоятельно существо.
Из его рассказа, сбивчивого, но достаточно грамотного, выяснилось, что армия Карла в разгроме церкви ни при чем, та проиграла битву за души еще раньше, когда здесь местные взялись слишком рьяно строить Царство Небесное. И драгоценности швыряли в огонь, и украшения, со слезами давая обеты жить бедно и праведно, как завещал Христос, но энтузиазм проходит, через несколько то ли лет, то ли десятилетий бедности и праведности переели настолько, что маятник качнулся в другую сторону.
Ярость людей, посчитавших себя обманутыми, была так велика, что убили всех священников, кому не удалось спрятаться или бежать, все церкви сперва превратили в общественные склады, а потом самые мелкие разрушили, чтоб не напоминали о позоре. Часовен теперь вообще ни одной, ибо приспособить под что–то полезное не удалось.
Потому и с Карлом, еще задолго до того, как подошли его войска, наладили контакт, и он не стал вводить сюда армию, довольствуясь крупными отрядами добровольцев, влившихся в его войско.
Я выслушал, оглядел его критически. Парень хил телом, но не глуп, излагает грамотно, а главное — самое важное, опуская детали, которые как раз заинтересовали бы другого слушателя.