Даже про Сицилию забыл Рарог. Весь обратный путь думал только о случившемся. Что все это значит? И почему кельтка его жизнь мутной назвала? Впрямь на душе муторно. Особенно скребло душу то, что она его за князя не признала. Обидно было. Если б не женщина, ответил бы достойно. Надо же, знатного кельтского рода! У него в дружине была пара кельтов. Бойцы отменные, бесстрашные. Погоду предсказывали точно. У одного даже был древний календарь: два деревянных диска-блинчика со множеством линий на штыре вращались друг относительно друга. Обладатель этого священного богатства хвастался, будто такие календари были у предков-кельтов задолго до того, как великий Цезарь их рассеял по всему миру. Один из таких календарей тот же Цезарь привез в Рим, и никто из римлян не догадался, что это календарь! «Римляне по сравнению с нашими дедами и прадедами были варварами!» — не раз сказывал этот кельт-боец.
Озадаченный и невеселый вернулся Рарог к своей братве. Думал, забудется случившееся в пути за сборами и приготовлениями к походу. Но забыть о Ефанде никак Рарогу не удавалось. Словно язва в душе завелась. Это же надо, меня за князя не признала! Мутным разбойником посчитала.
Была у Рарога в ту пору уже жена и дочка. С женой пути разошлись. Приняла она христианство, от богов славянских отказалась. А дочку князь любил, умела она его утешать как никто — ладошки свои на лоб, отягощенный мыслями, положит, как две оладушки, и мысли сразу светлеют. Гаремов никогда себе не заводил, хотя и святым тоже не был. Зря, что ли, походами ходил на юг Европы? В общем, призадумался не на шутку бодричский князь. Может, и впрямь мутно живет?
И вдруг однажды утром вскочил с постели с неожиданной мыслью: показать этой гордячке, которую спас, кто он на самом деле! Зря что ли дед ему княжество предлагал. Вернусь-ка на Ладогу, приму дедово предложение, и тогда посмотрим: князь я или разбойник. От такой мысли на душе вдруг стало радостно, как давно уж не было. А потому не стал долго раздумывать. Собрал Рарог свою дружину и, потупив взгляд, признался:
— Не пойду я с вами в поход на сей раз. Идите без меня. Достойные вожаки среди вас есть. А моя жизнь меняется. Дед — великий князь Гостомысл — помирает, а с ним и дело его помереть может. Просил меня наследовать. Да я уж и сам подумывал, не пора ли успокоиться.
Оказалось, подобные мысли не у одного Рарога и не раз возникали. Мол, чего всю жизнь грабежами жить, да купеческие суда охранять? Многим хотелось своего дома, семьи, детишек. Ради дома и уюта можно и за плугом остаток жизни походить. Не ожидал Рарог, что чуть ли не половина его дружины согласится с ним на восход уйти и стать ему верными помощниками — помочь войско организовать, порядок навести «на обильной земле, в которой не стало порядка». Был бы Рарог бабой, расплакался! Даже часть скандинавов, которые у него служили, и те откликнулись.