— Помни, что обещал!
С этими словами Марк вздрогнул, взгляд его остановился и он умер.
Андрей закрыл ему глаза, выпрямился и осмотрелся — трибуны молчали, ошеломлённые происшедшим, на арене слабо шевелились несколько бойцов Круга, тяжело раненные. Заключённые все были мертвы — после ударов профессионалов никто не выжил. На песке лежали десятки трупов — Андрею навсегда запомнилась картина — одна женщина закрывала собой своего ребёнка и их прикололи в спину — детские ножки торчали из под её тела.
Посмотрев на это, Андрей пошёл к живым бойцам и каждому воткнул в спину меч, поставив точку в этом бесчинстве Зла.
Последний удар меча, как будто нажал на спуск и трибуны заревели, завыли:
— Победил! Боголюб победил! Свободу боголюбу! Свободу боголюбу!
Железные двери со скрежетом открылись и на арену вышел распорядитель — важный человек лет сорока, с большим круглым чёрным амулетом на груди. Он зычным голосом крикнул:
— По правилам Круга, оставшиеся в живых заключённые, кто бы они ни были, освобождаются, им прощаются их прегрешения, им выдаются сто золотых и земля по их выбору! Каждый преступник, победивший в Круге, может рассчитывать на прощение! Славьте нашего господина Сагана! Славься, Саган! Славься, Саган! Славься Саган!
Трибуны всё громче и гроче повторяли славословие Сагану, и скоро рёв трибун напоминал рёв турбин самолёта: «Славься, Саган! Славься, Саган!» Глаза людей были вытаращены, щёки раздуты в напряжении, они вопили и вопили в экстазе, войдя в какую-то бесноватость — в нескольких местах на трибунах некоторые крикуны бились в конвульсиях, пуская пену, настолько захватила их эта истерия.
Распорядитель призывно махнул рукой Андрею, и тот пошёл за ним на дрожащих ногах — кровотечение стало поменьше — рана залепилась рубахой, но крови вытекло предостаточно и у него кружилась голова. В руке Андрей так и держал меч и шёл наготове, ожидая любой пакости, но всё было тихо, и он беспрепятственно вошёл в коридор под трибунами амфитеатра, скрывшись от глаз зрителей. Спину распорядителя маячила впереди, Андрей зашёл за угол, и тут на его голову обрушился страшный удар, выключивший его, как испорченный телевизор.
Очнулся монах в тесной клетушке, за решёткой. На нём так и был наряд, в котором он бился на арене, а под щекой лежала охапка соломы — правда, посвежее, чем в общей тюрьме.
Он застонал от боли в голове и в боку, повернулся, с трудом разлепив глаза, осмотрелся и увидел перед решёткой чашку с кашей, кусок хлеба и кружку с водой.
Андрей протянул руку и схватив кружку жадно выпил тёплую, безвкусную жидкость — ему нужно было восстанавливать кровь, организм был сильно обескровлен. Потом он заставил себя съесть холодную замазку-кашу и кусок хлеба — если он хочет выжить, нужны силы.