В тишине палаты сухой щелчок захлопнувшейся двери прозвучал неожиданно сильно, и Люся вздрогнула. Здесь, возле койки больного, Люсина решимость ослабла, и она стояла, глядя на грудную клетку пациента, которая размеренно поднималась и опускалась с едва слышным шорохом на матовые гофрированные трубки, тянущиеся к маленькому прибору искусственной вентиляции на тумбочке у кровати. Тихо попискивал монитор, рисуя на черном фоне зеленые графики комплексов сердечной активности. Дни старика были сочтены — от внутрибольничной инфекции он подхватил двухстороннюю пневмонию с осложнениями и мог умереть в любую минуту, но никто точно не мог сказать, сколько он еще протянет.
Вчера пациента интубировали, и Люся уже поменяла дневную смену на вечернюю, пытаясь подгадать свое дежурство к моменту его смерти. Но часы ее дежурства истекали, и медсестра, как коршун, в полной готовности кружила вокруг умирающего, а долгожданная агония все не наступала И Люся решилась немного ускорить неизбежное, избавив старика от ненужных мучений.
Она закрыла за собой дверь на защелку, достала из нижнего ящика тележки сумку с фотографическим оборудованием, развернула треногу и установила фотоаппарат на штатив прямо напротив кровати. Выдернула вилку прибора искусственного дыхания из розетки и замерла, глядя в окно поверх голых черных деревьев в серое низкое небо. За каждым ее движением пристальным недобрым взглядом наблюдал забившийся под соседнюю пустую кровать кот.
Подростков обычно госпитализировали в детское хирургическое отделение, но в детском мест не было, состояние мальчика было тяжелое, и профессор Попсуйшапка распорядился временно положить десятилетнего Артура во взрослое отделение. Дома оставались еще двое младших детей, и мать с отцом дежурили возле кровати сына по очереди, каждый по нескольку дней. Болезнь настигла Артура внезапно и не успела наложить на его характер заметного отпечатка. Артур оставался обычным мальчишкой, подвижным и шаловливым, и лежать в кровати целыми днями ему было непривычно и тяжело. Развлечений в больнице было немного, читать Артур не любил, и ему оставалось только смотреть специально купленный родителями для больницы маленький телевизор да играть с котом.
К обеду первого дня кот играл с бумажным бантиком на веревочке и по команде приносил мальчику брошенную на пол деревянную палочку. Артур назвал кота Паровозом. Во время обхода Паровоз прятался под одеялом, а в остальное время персонал старательно не замечал шум, крики: «Паровоз! Ко мне! Апорт!» и заливистый хохот, раздающийся из палаты. Дружба мальчика с котом очень не нравилась бабе Любе, и она попыталась поделиться подозрениями с родителями Артура, рассказав им про две предыдущие жертвы Паровоза, но если мать мальчика хотя бы выслушала бабку, пряча смешинки в глазах, и вежливо поблагодарила, то отец Артура расхохотался ей в лицо.