Баба Люба смертельно обиделась и в очередной раз пообещала себе не вмешиваться в чужие дела.
Шел чемпионат мира по футболу, и после отбоя отец Артура вынес телевизор из палаты в столовую, где на звуки матча со всех палат собрались немногочисленные ходячие больные. Тихий, но отчетливый рев трибун и взволнованный речитатив комментатора заполнили гулкую тишину больничного коридора.
Новая соседка по палате, тучная и одышливая толстуха, жаловалась на духоту и оставляла дверь комнаты открытой, и баба Люба, которая обычно сразу засыпала, едва положив голову на подушку, не могла заснуть от шума и ворочалась с боку на бок, вздрагивая от радостных вскриков болельщиков. Подождав, пока толстуха задремала, баба Люба закрыла дверь, но внезапные рулады храпа с соседней койки вперемешку с пофыркиванием и стонами мешали старухе погрузиться в дрему. Казалось, на кровати рядом лежит кит, вытащенный из моря на сушу и брошенный умирать, и его бесформенная туша то замирала в оцепенении, покорившись судьбе, то всхлипывала и оглашала пространство горестными предсмертными хрипами. Помучившись какое-то время в обществе умирающего животного, баба Люба побрела к медсестрам и попросила снотворное. Неприветливая медсестра выдала ей таблетку и стакан воды, и старуха, приняв пилюлю, осталась сидеть на скамейке возле дежурного поста, ожидая, пока лекарство подействует. Возвращаться в палату ей не хотелось.
Она почувствовала, как что-то притронулось к ее ноге, наклонилась и увидела под стулом кота. Тот еще раз потерся об ее ногу. Баба Люба опустила руку и осторожно прикоснулась к черной лоснящейся шерсти. Это оказалось неожиданно приятно. Кот сделал круг, еще раз обойдя вокруг ножки стула, мяукнул и потрусил к своей палате.
«Дура я старая», — подумала баба Люба и поплелась к себе.
В обязанности ночной смены входило пройтись по всем историям болезни, проверить назначения врача, вставить в папки чистые листы для новых записей и подготовить тележки с чистым бельем для утренней смены, не считая обычных, рутинных процедур по измерению температуры и давления и ночной раздачи лекарств. Иногда это занимало всю ночь. В протокол подготовки к завтрашней операции входили капельницы с антибиотиком в шесть вечера, в двенадцать ночи и в шесть утра, и Люся чертыхнулась, обнаружив, что стрелка часов подбирается к часу.
Привычным движением она вскрыла пакет с физиологическим раствором, распечатала одноразовый шприц и ловко разломила ампулу с антибиотиком, обвернув ее упаковкой от шприца, чтобы не порезать руку. Отобрала из пакета немного жидкости, впрыснула ее в ампулу и тут же втянула получившуюся смесь обратно в цилиндр, слегка потянув за поршень. Вколола иголку в резиновую трубку и ввела лекарство в пакет с физиологическим раствором. Размашисто написала на бумажной наклейке название антибиотика и фамилию больного, пришлепнула бумажку к пакету, бросив его на зеленый пластиковый поднос для раздачи лекарств, и побежала к больному. Дверь за ней, долго проскрипев, захлопнулась.