– Да, полный комплект. Малышка просто прелесть.
– Хорошо. Я так старалась, чтобы ребенок родился здоровым. Думала, что тогда у нее будет… больше шансов. – Понимает ли медсестра, о чем она говорит? Ева чувствовала, как снова проваливается в сон. – Девочке нужно, чтобы все было…
Вот и еще одна девочка. Сандра. Ева. Теперь она, малышка, которую произвела на свет Ева. Цепочка. И что? Неужели и ее дочь родит в шестнадцать в каких-то других или тех же самых трущобах? Неужели этой цепочке не будет конца?
– Если хочешь, я принесу ее сюда, – предложила Марж Торан. – Сейчас ее моют, но через полчасика ты сможешь увидеть свою девочку.
Нет, нет! Ей нельзя видеться с ребенком. Надо сказать им… сказать, что девочке нужна другая, лучшая жизнь и другая, лучшая мать.
– Отдохни. – Медсестра выпрямилась, повернулась и шагнула к выходу. – Я принесу ее, как только все будет готово.
Ева закрыла глаза.
Не спать. Спать нельзя. Сейчас принесут ребенка. Она увидит свою малышку.
– Ева?
Она открыла глаза и увидела Сандру.
– Привет!
– У тебя девочка.
– Знаю. Мне уже сказали. Спасибо, что осталась со мной.
– Я не могла уйти. Помню, как ужасно себя чувствовала после твоего рождения. Очнулась, а рядом никого.
Снова цепочка. Но теперь в ней появилось новое звено.
– Ты ее видела?
– Пока еще нет, – улыбнулась Сандра. – Пусть первой ее увидишь ты. – Она взяла Еву за руку. – Зато мне разрешили заглянуть к тебе. Хорошо выглядишь. Прямо-таки сияешь.
– Это просто пот. Говорят, она задала мне жару.
– А как же иначе? Она ведь твоя дочь.
– И твоя внучка.
Сандра ахнула в притворном ужасе:
– Что ты говоришь! Я слишком молода, чтобы быть бабушкой. У бабушек седые волосы и морщинистые лица.
– Ты станешь законодательницей новой моды.
Сандра уже не улыбалась.
– Хочешь ее оставить?
Ева покачала головой.
– Я понимаю, что не должна этого делать. Она заслуживает лучшей доли.
Сандра согласно кивнула.
– Да, это было бы неразумно.
– А вот и мы. – Марж Торан вошла в палату с розовым свертком на руках. – Она просто чудо. Совсем не похожа на других. Новорожденные не улыбаются, а ваша – клянусь! – посмотрела на меня и улыбнулась. Кажется, ей здесь нравится. – Сестра наклонилась и осторожно протянула завернутого в одеяльце ребенка. – Только имей в виду, она скоро проголодается. – Марж отвернула уголок одеяльца. – Ну, поздоровайся со своей мамочкой, милашка.
Первая мысль – боже, какая же она крохотная! Какая хрупкая. Миниатюрная.
А потом Ева посмотрела малышке в глаза.
И девочка улыбнулась ей.
– О господи… – прошептала она.
Малюсенькое личико. Легкие, словно пушок, рыжевато-каштановые волосики. Темные, живые и лучащиеся радостью глазки, с любопытством смотревшие на Еву.