Председатель Верховного Совета Литовской Республики — Ландсбергис 8 мая 1990 т.
Я переписал текст "Заявления" в блокнот. А в разговоре с Кановичем услышал:
— Причины еврейской эмиграции?.. Их много. В Литве и Верховный Совет, и правительство делают, что могут... Но сейчас в Вильнюсе девять тысяч евреев, из них три тысячи уедут в этом году.
Хмурое с утра небо то голубело, то затягивалось тучами, то брызгало дождем, то расцветало радугой. За те часы, которые оставались у нас до поезда на Ригу, мы увидели, прогуливаясь по улицам, несколько памятников, обезображенных потеками краски (говорят, ее заливают в бутылки, как заливали когда-то противотанковую горючую смесь); и побывали на мессе в Кафедральном соборе; и даже подписали, поддавшись просьбам, какую-то экологическую петицию... По пути к вокзалу нам повстречалась небольшая демонстрация, главным образом из детей и женщин, с транспарантом: на красном поле — черные силуэты танков; близилась годовщина присоединения Прибалтики к СССР... И как нарочно (хотя вполне может быть, что и нарочно...) минут через пять за нашими спинами послышался гулкий, мечущийся между каменных стен грохот: по центральному проспекту Гедиминаса — еще недавно — Ленина — промчалось несколько танков, точнее — легких танкеток, но шума и громыхания от них было достаточно...
— Правильно! — произнес в пространстве стоящий рядом с нами толстый, неопрятного вида человек в расстегнутой до пупа рубашке. — А то делают, что хотят... Надо проучить! Надо!.. — Дышал он прерывисто, горячо, и от него так пахло пивом, что, казалось, пивом потело все его громоздкое тело.
...Последнее, что мне запомнилось в Вильнюсе, — это группы людей, собирающихся в предвечерних сумерках — у памятника Ленину — то ли дружинники, то ли милиция — на ночное дежурство. И в том же сквере, в каких-нибудь ста метрах от гранитного монумента — плита, положенная на месте, где казнили Зигмунта Сераковского.
...В утро казни торговая площадь от края до края была полна народа, который понятно же, безмолвствовал. Зато трещали барабаны, палач в последний раз подергал, проверил на крепость веревку... Лейб-гвардейцы, окружавшие эшафот, взяли на плечо. В десять минут все было кончено. Генерал Муравьев, кумир тогдашних патриотов, оберегая целостность Российской империи, обходился без танков.
26
И снова — Рига, Юрмала, певучие имена — Майори, Дзинтари, Булдури... Сосновым, пронизанным солнцем парком, кое-где поросшим кустами малины, мы бредем в сторону Булдури. Здесь почти безлюдно. И — поблизости от шоссе — полная иллюзия тишины и покоя. Маленькое кафе — "Кафейница" — притаилась в лесу, поджидая нас где-то на половине дороги. После высокого синего неба, после золотисторозовых стволов сосен, по которых словно пульсирует живая горячая кровь, после колючих кустов малины, дразнящих укрытыми в зеленой листве пурпурными ягодками, отчего-то приятно окунуться в темное, пещерное чрево "кафейницы"... Впрочем, здесь не так уж темно, сквозь прозрачную дымку занавесок пробивается достаточно света, чтобы увидеть, как лоснится, отливает серебром черный лак, покрывающий массивную деревянную стойку и грубо сколоченные столики, окруженные взамен стульев и табуреток толстыми пнями, которые будто бы только что спилили и прикатили из лесу... Чашечка кофе (впрочем, оно теперь здесь бывает не всегда) с булочкой, источающей аромат ванили и корицы, разноцветные фонарики под черными балками потолка, — все это, как и парк, расположенный вокруг, создает иллюзию тишины, отрешенности, отсюда не хочется уходить...