Костик напомнил, тот орлов своих, из охраны аэродромной, отбирал-отбирал, а потом - как сидоровых коз... Всё время. В Белогорске ещё, и добился, чтоб сюда с ним. Тоже отправили. Сержантов, срочников даже. Некоторых. Смотреть все ходили ещё на их тренировки. Летуны с технарями.
К вечеру прошёл через лес и увидел вдали Жабинку. До аэродрома отсюда километров пять всего, но туда выйду под утро. Целее буду. Может быть. Утащив в овражек пару хороших охапок сена, расположился там на ночлег. Дураков нетути - в стогах ночевать. Скольких таких вот любителей походно-полевого комфорта на тёпленьком, значицца, и поотлавливали... А чтоб рассыпавшееся сено просечь могли, рассвести сначала должно. Поворочался минут десять, мечтая насчёт пожрать, да и вырубился. Больно тяжёлый день выдался.
Кстати, а Серёга-то долго ещё на меня посматривал. После той истории. Странно так, что ли. Потом лишь понял. Задним, что называется, числом. Что о таких вот делах лучше чтоб один. Знал. Но ничего. Не то пожалел, не то понравился ему чем, не то просто смысла не стало. Проехали...
Проснулся, как и хотел, где-то за час до рассвета.
Проснулся, как и хотел, где-то за час до рассвета...
От холода в том числе. В средней полосе всегда так. Июнь. Днём жарища, а ближе к утру колотун. Жрать не хотелось пока. Слегка размявшись, двинулся по знакомым уже хоженым тропкам к аэродрому. Поскольку роса выпала, обильная. Она, кстати, и спасла. А также то, что развиднелось уже. Слегка. Иначе здесь мой путь и закончился бы. А так - заметил таки. Поперёк тропинки наподобие мелких-премелких жемчужинок. Биссеринок. Меня аж как током прошибло. Присмотрелся - и точно. Ниточка. Защитного, надо думать, цвета. В утренних сумерках - непонятного тёмного. Суровая. Растяжечка, однако. Да ещё и поставлена по уму - в консервную банку и на высоте. Видно, не до того было, чтоб снять. Мнда... И с собой ведь не захватишь. Эфку эту. Без чеки. К тому же кто их знает, неынешних. Может, они сообразили уже и вместо замедлителя какую-нибудь хрень вставлять. Во взрыватель. А жаль. Полезная штукенция. Во многих жизненных случаях. И не жизненных. Тоже.
Вышел в районе палаток, внимательно прислушался. Палаток уже не было, и вообще, сплошной разор и запустенье. Полчок, похоже, умотал на восток. Разумно. Зная Шульмейстера, не думаю, чтобы здесь хоть что-то осталось интересного. Для меня. Однако чу! Какой-то шум на самолётных стоянках. Да не просто шум. Будто взрывом, мат-перемат и матюгами погоняется. И голос вроде знакомый. Точно, Петрович.