А потом мне приснился странный сон...
Будто бы просыпаюсь я в палатке. Типа армейского четырёхугольного такого полевого шатра. Укрыт плотным шерстяным одеялом, но к телу простыня, одеяло не колется. Тихо, только сопят носами соседи по палатке, которых, кажется, знаю, но это неважно. Темно, лишь сквозь щель незашнурованного, по причине сухой погоды, входа едва-едва пробивается слабый намёк на близкий рассвет. Член колом, очень хочется писать. Но вставать просто ужас как неохота. Вдыхаемый воздух более чем прохладен, в палатке явный "не май месяц". Впрочем, июнь - толкается в голове какая-то словно "чужая" мысль. И снова какие-то определённо "не мои" мысли - потоком:
- Воскресенье, может быть, готовность отменят, пойду домой, к Варе (теплом торкнуло в душу - жена, что ли, сроду не было у меня никакой жены - тут же ощущение вкуса борща на языке, с чесноком и сметаной). Хотя хрен, чёртово дежурство... Угораздило же... Впрочем, надо вставать - всё равно так вот больше не засну. Интересно, который час? Светает... Значит, дело к пяти...
Резко выдохнув, откинул одеяло, спустил ноги с деревянных, похоже, нар (интересная конструкция - "моя" мысль), одел сапоги, не заморачиваясь портянками и, как был в летнем тонком белье (хэбэшная белая рубаха, такие же подштанники аж до щиколоток, что за чёрт - сроду такого не носил), так и кинулся к местным походно-полевым удобствам. Типа "сортир деревянный, мультиочковый". Рассвет едва занимался, под грибком дремал дневальный в старинного образца шинели, растопорщенной на уши пилотке и с трёхлинейкой при штыке (снова мелькнула "чужая" мысль - по готовности приказали получить). Я затрусил к строению, думы спросонья текли поначалу неспешно, будто перекликаясь - "чужие" со "своими":
- Так, сегодня 22-е...
- 22-е... а месяц какой?
- 22-е июня...
- Год!!!
- Какой-какой... 41-й...
- 22-е июня 1941 года!?!
- Ну да... Готовность вот вчера объявили, на казарму посадили... Всех.
Из удобств выскочил, как ошпаренный, и помчался в палатку, провожаемый удивлённым взглядом встрепенувшегося дневального. На востоке уже капитально посветлело, запад совсем ещё тёмный. Глянул на часы ("кировка" - подсказал "чужой") - без пяти пять. Быстрее! Автоматически, привычными движениями почти мгновенно оказался в форме и комбезе сверху, при сапогах с портянками, ремне с тяжеленной кобурой на дурацких каких-то ремешках, пилоткой с голубым кантом за этим самым ремнём, кожаным шлемом с авиационными очками в правой руке и лётными перчатками, наощупь, из тонкой замши, что ли, с крагами, в левой. Споткнувшись о невысокий порожек - надо быть последним идиотом, чтоб к сапогам такие высокие каблуки приколачивать - и пребольно стукнумшись носком правой о скребок для чистки этих самых сапог, что у входа в палатку (ни фига себе, проработочка бэкграунда - мелькнула "своя" мысль, потом дошло - это же сон!), рванул к взлётке, где - я точно знал - должен стоять истребитель. Мой истребитель. Дежурного звена. Полностью заправленный, с боеприпасами и дрыхнущим под крылом технарём впридачу.
