Сам Тьерни был католиком, хотя не посещал месс уже несколько лет. Последний раз он был в церкви, когда венчался с Полли, а во Вьетнаме его пути с Богом окончательно разошлись. Полли была неверующей и подсмеивалась над его привычкой ходить в церковь. Вряд ли его жену это слишком раздражало, скорее всего ей было все равно, но его унижали ее насмешки над его религиозностью. Например, она могла спросить: «А ты заручился поддержкой церкви?» А в воскресенье, когда он утром собирался к мессе, она давала комментарий вроде такого: «Глупым и невежественным людям необходимо собираться вместе у алтаря». И просила его ехать осторожно, чтобы авария не помешала ему попасть в церковь.
Такое поведение порой сильно действовало на него, но он понимал, что если не обращать внимания на эти издевки и согласиться, что Полли в сущности права, их взаимоотношения значительно бы улучшились. Действительно, он делал многие вещи в силу устоявшейся привычки, а не по причине истинной и глубокой веры. Со временем посещения церкви потеряли для него всякий смысл. Ему не хотелось быть «глупым и невежественным», если воспользоваться ее терминологией. Сарказм жены окончательно отлучил его от церкви, но свобода еще не означала, что он стал подлинно свободным человеком. По правде говоря, все было совсем наоборот.
Полли умела воздействовать на него не только словами, но даже взглядом. Она поразительно сильная женщина и демонстрировала свое превосходство перед ним при каждом удобном случае. Ей бы с такой же энергией можно было бы заняться и политикой, она бы многого достигла.
В Колорадо-Спринг, где Полли выросла, она считалась лучшей женщиной-наездницей и могла наравне с мужчинами участвовать в родео. Один раз он видел, как она укротила норовистую лошадь, пытавшуюся ее лягнуть. Она оказалась достаточно сильна, чтобы взять верх над взбесившейся кобылой.
Вскоре после свадьбы Бобби перестал ходить в церковь. Но Полли оставалась надменной и презрительной, она не хотела меняться. Теперь, когда он вспоминал об этом, выйдя из собора, Тьерни понимал, что его религиозность не была искренней, скорее служила приложением к человеку по имени Роберт Кэррол Тьерни с его ирландским происхождением, дипломами об окончании Иезуитского колледжа и Бостонского университета. Для таких, как он, католицизм — непременный атрибут вроде ирландского флажка на лацкане пиджака. Он унаследовал веру от своего отца, как и лицо наподобие мешка с помидорами. Ему говорили: «Быть американцем, черт бы их всех побрал, значит, найти собственный путь в жизни, но это прежде всего означает веру в Бога и страну, тяжелый труд, остальное все — чепуха».