Каждое утро после ванны Самнер Боутс пил горячий чай и читал городскую газету. Аромат роз наполнял комнату.
Гейл по-прежнему расстраивала старика. «Итак, Гарри ничего не удалось добиться», — подумал Боутс. Получив от него короткое письмо и поговорив с ним по телефону, Самнер все еще не мог окончательно разобраться в ситуации, не знал, что можно еще сделать.
В таком возрасте привыкаешь, что тебя игнорируют, но, поскольку это исходило именно от Гейл, старик был больно задет.
Он оказался в трудном положении, поскольку много лет назад поклялся никогда не рассказывать Гейл об обстоятельствах ее рождения. Девочка была уверена, что она — единственный ребенок Лидии и Уорена Шуйлера. Поскольку оба они давно умерли, Самнер не раскрывал Гейл правду.
Скоро она все узнает из его завещания. Она получит две трети наследства Самнера, а грубияну Беннету, приемному сыну, он завещает дом и оставшуюся часть наследства.
Самнера сейчас больше всего беспокоило, что Гейл не сможет правильно распорядиться полученным капиталом. Она становится все более дикой, во всяком случае так ему кажется, и она уже не так молода, чтобы жить, как хиппи. Его особенно беспокоило, что она ко всему безразлична. Ее пьянкам не было видно конца.
Старик очень надеялся, что получит от Гарри добрую весточку. Он даже собирался послать Беннета на остров, чтобы тот привез к нему Гейл.
Вообще мир за пределами Хэртфорда стал для него чем-то мало реальным. Казалось невероятным, что он когда-то учился в Йельском университете. Потом он послал туда Беннета, но из него не вышло толку, лучше бы он так и оставался в Хэртфорде.
Жаль, что ничего не получилось у Гарри, ведь он так надеялся…
Самнер отложил газету и поднялся с кресла, чтобы позвонить Сигни. Еще одна традиция: она должна была одеть старика. Он платил ей вполне достаточно и не смущался просить ее о том, что доставляло ему удовольствие. Чесание спины и часовая ласка относились к такого рода обязанностям. И, конечно, игра на корте в обнаженном виде была уж совсем невинным делом.
Иногда после ужина, когда Самнер отдыхал со стаканчиком вина, Сигни вынуждена была заниматься перед ним стриптизом. Самнер, лежа в постели, вспоминал тех девушек, которых знал до пожара, в Йеле у него тоже было полно подружек. Во многом его воспоминания о тех днях в Йеле и потом в Хэртфорде были надуманы и иллюзорны. Он даже не мог вспомнить, как выглядели его подружки. Скорее Сигни вызывала в памяти не воспоминания юности, а образы тех нескольких экономок, которые уже в более зрелом возрасте жили в его доме. Все они были шведками, но каждая по-своему обольстительна и сексуальна.