— Йя-йя! — согласилась Сигни.
— Никогда не повторяй это дурацкое «йя-йя». Ты же говоришь по-английски, черт побери. Я толкую тебе о важных вещах. Беннет связался с мафией!
— Он еще очень молод. Скоро он вернется домой, вам не надо беспокоиться. А об этой девушке он скоро забудет.
Слова Сигни не успокоили Самнера.
— Он дождется, я лишу его наследства! Если он не явится домой в ближайшее время, Гейл получит все наследство. Напомни мне позвонить сегодня Мюрею Харрису. Я хочу, чтобы он принес текст моего завещания.
— Йя-я, — ответила Сигни и снова стала есть рыбное филе.
«Он позовет Харриса поиграть с ним завтра в теннис, они вместе пообедают, — размышляла про себя Сигни, — затем они займутся завещанием».
Но ее что-то тревожило. Старик выпил слишком много вина. И он весь день находился в плохом настроении. Наверное, это из-за Гейл, она в конце концов сопьется на своем острове, да еще Беннет связался с дурной компанией. Может, он и влюбился по-настоящему, если этот кретин вообще способен влюбляться.
«Беннет, которого Самнер усыновил, когда мальчику было пять лет, хотя бы ценит деньги, а Гейл пропивает полученное наследство Шуйлеров, и ей на все наплевать. Старик может оставить дом Хэртфордскому дому престарелых, акции — Гейл, и Беннет вынужден будет отсуживать то, что считает своим по праву. Мюрей Харрис должен все это предусмотреть», — думала Сигни.
Самнер тяжело поднялся из-за стола и направился в кабинет, чтобы посмотреть телепередачи, а Сигни в это время помоет посуду и приберется, потом они ненадолго выйдут погулять.
Мюрей Харрис был прямым, откровенным человеком. Он испытывал сочувствие к своему клиенту, и если говорил жестокие слова, значит, того требовали обстоятельства. Его старый приятель должен слышать правду.
— Дело в том, — говорил адвокат, — что ты за свою жизнь ни о ком по-настоящему не заботился, кроме себя. Так почему же ты думаешь, что Гейл и Беннет станут относиться к тебе с любовью, добротой и пониманием? Почему ты думаешь, что носители твоей фамилии должны вдруг изменить свое поведение? Они делают, что хотят, черт побери, а ты только что спохватился, когда жизнь прошла, и заявляешь, что не приемлешь их образ жизни. Разве не так? Это же просто смешно, Самнер. Ты хочешь, чтобы они жили по твоим покрытым плесенью законам. А между тем, ты сам их вырастил такими!
Самнер охотно вступал с ним в словесные перепалки. Мюрей чертовски хороший адвокат, но не смог его побить.
— Не совсем так, советчик, — парировал его выпады Самнер. — Во-первых, Гейл жила у моей сестры в Питтсбурге с шести месяцев до полного взросления. Конечно, я старался оказать на нее влияние лишь с восемнадцатилетнего возраста. Она больше не возвращалась в Питтсбург, но все же часто навещала меня. Ты же знаешь, моя сестра и ее муж Уорен не слишком-то заботились о Гейл. Уорен только своими лошадьми и занимался. Или целыми днями пропадал в своем клубе и на площадке для гольфа. И Лидия была ему под стать. Очень мило, что они взяли к себе Гейл. Так что, если заглянуть в прошлое, это не только моя вина, что Гейл стала такой. До восемнадцати лет я видел ее лишь изредка.