Гарри Паркер верил в провидение, но понимал, что и сам должен решительно действовать. Он собрался съездить на Виноградники Марты, чтобы заехать к Гейл, прекратить пьянство и вернуть ее в нормальное состояние.
Его беспокоило присутствие рядом с ней Спринджера. Гарри уже несколько раз видел его, и каждый раз Спринджер молча сидел за столом или в углу комнаты, такой тощий, что хотелось подать ему из жалости милостыню. Он смотрел исподлобья своими темно-карими глазами и выглядел старше своих лет благодаря пробивающейся лысине, хотя ему было всего двадцать четыре года.
Спринджер носил изодранную, всю в заплатах потертую куртку «Левайс» с засученными рукавами, так что можно было заметить небольшую татуировку на его руке. Он был похож на гадкого утенка. В нем чувствовалась какая-то задержка в развитии, словно он засох, не успев расцвести.
Паркер считал, что Спринджеру хорошо было бы показаться психотерапевту. Во всяком случае неприятно было иметь дело с этим парнем. Гейл, казалось, разделяла его мнение о Спринджере, что, однако, не мешало ей с ним трахаться.
Итак, Гарри Паркер поехал в поселок Веселая Голова, прихватив с собой Самнера Боутса, дядюшку Гейл и его сына Беннета. Он понимал, что, если Гейл не завяжет с пьянством до начала августа, ей один путь — в лечебницу. Гарри решил побыть с ней, чтобы оказывать поддержку и вернуть ее в общество анонимных алкоголиков.
Самнер сомневался, что Гарри удастся вывести Гейл из запоя. У нее уже были из-за этого неприятности: Гейл уже участвовала в вооруженном ограблении, и виной тому была выпивка. Спасти ее от тюрьмы удалось только благодаря усилиям опытного адвоката. Суд решил оставить ее на свободе условно с испытательным сроком под присмотром полиции. Но Гейл уже нарушила все обещания, данные ею надзирающему инспектору.
Удивительно, что до сих пор она снова не попала за решетку. Она опять сорвалась, еще один неверный шаг, одна пьяная выходка, и Гейл опять предстанет перед правосудием.
— Она абсолютно лишена чувства самосохранения, — сказал Самнер, и оба, Беннет и Гарри, с ним согласились.
Но что хуже всего, она превратила свою жизнь в дерьмо. А этого Самнер Боутс уже не мог терпеть.
— После всего, что мы все для нее сделали, мое терпение лопнуло, — возмущался Самнер, — уж лучше ей протрезветь сидя за решеткой. К черту гуманизм! Если она хочет и дальше напиваться каждый день со всякими аферистами, пусть ее лучше запрут в камере. Я не могу стоять в стороне и смотреть, как она губит свою жизнь.