— Пока хватит, — сказал Гэбриел. — Ты сильней, чем кажешься. Это тяжелая работа. Для тебя особенно. А я проголодался. Ты что-нибудь ела до того, как пришла сюда?
— Я ела салат.
— Салат! — Возмущение переполняло его. — Тебе надо что-то посущественнее. Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поесть по-настоящему?
— Ты шутишь? — Райэннон показала на свою рубашку и джинсы, замазанные краской. От нее не спаслись даже парусиновые туфли на резиновой подошве. В этот раз и чистая рубашка бы не помогла.
— Тогда возьмем на вынос, — решил Гэбриел. — Что ты хочешь? Китайская кухня? Индийская? Рыба? Сосиски? Устрицы?
— Китайская.
Пока она складывала и убирала материалы, он отправился за едой и вскоре вернулся с большим пакетом, откуда доносился восхитительный запах. И с газетой под мышкой.
— Мы можем взять это с собой в мой кабинет, — предложил он. — Удобнее, чем сидеть на ступеньках.
В кабинете он бросил газету на кофейный столик и туда же поставил бумажный пакет. Когда она появилась из ванной, аккуратная и умытая, он открыл шкаф и достал тарелки, вилки, бокалы. Потом, словно фокусник, вытащил откуда-то бутылку вина.
Получился праздник. Вино добавляло хорошее настроение.
Когда они поели, Райэннон села в угол дивана с наполненным до середины бокалом. Гэбриел на том же диване, но в нескольких десятках сантиметров от нее наполнял свой бокал. Хотел пополнить и ее, но она покачала головой.
— Если хочешь, чтобы твоя мозаика была сделана хорошо, не угощай меня вином.
— Ты же не будешь сегодня вечером работать?
— Я бы хотела закончить верхнюю часть. И тогда ты сможешь избавиться от лесов. — Она посмотрела на часы.
— Хорошо. Никакого вина. А как ты смотришь на яблоки?
— Яблоки? — удивленно повторила Райэннон. На столе не было яблок.
— Библейский сюжет, — пояснил Гэбриел. — Неважно. — Он откинулся на спинку дивана в другом углу. Одна рука на спинке, глаза устремлены на нее.
Райэннон допила вино и нагнулась, чтобы поставить бокал на стол. Ей попалась на глаза газета, сложенная пополам. Там виднелась часть фотографии. Красивый, холеный мужчина средних лет уходил спиной к камере. Лицо вполоборота и протянутая рука, отодвигавшая с дороги фотографа.
Райэннон наклонилась чуть ближе. Сердце ухнуло куда-то вниз. Этого не могло быть…
Это было. Она знала это лицо. Хотя прошли годы с тех пор, как она видела этого мужчину.
Не отдавая себе отчета, на автопилоте, она протянула руку и вцепилась в газету. Бумага распрямилась. Над фотографией стал виден заголовок.
«Обвиняется психотерапевт».
Взгляд упал на первый абзац.