Когда сын подрастет, старухи уже не будет, не вечная же, подумал Якубов. Всем по комнате, чего еще надо, если, конечно, новых не народят… Он вспомнил обнаженные руки Маи, ее высокую грудь. И верно: Мая — Белая верблюдица, у туркмен издавна этот образ означал красоту и здоровье. Он ревниво оглядел Казакова — тоже мужик ничего. А впрочем, вряд ли у них еще будут дети, здесь старых обычаев не уважают. Хозяйка наверное уже не раз в больницу бегала. И еще побегает — теперь это просто. Во всем за модой гонятся, а один ребенок в семье — тоже модно. Эдак народ переведется…
— Со временем, если семейство увеличится, новую квартиру дадут, сейчас вон как строят, — проговорил он, отхлебывая чай из пиалы, и спросил, запоздало почувствовав, что вышло грубовато: — Планируете пополнение?
— Там видно будет, — смутившись и даже покраснев, ответил Ата. — С одним не знаешь как управиться…
— У нас в семье одиннадцать детей было, и управлялись, — ворчливо отозвался Якубов. — Если бы не землетрясение… А сейчас одного растят-растят, холят-холят, и то ему, и это, а вырастет — слезы льют: в кого такой вышел?
Он отставил пустую пиалу и посмотрел на Казакова строго, как судья.
— Всякое бывает, — согласился тот и встрепенулся: — Чай уже остыл, я скажу, чтобы свежего…
— Не надо, — остановил его Якубов. — Не суетись. Посидим, поговорим. Мы теперь с тобой только на совещаниях и разговариваем: то тебе слово, то мне. А надо бы и вот так, по-простецки. Мы же с тобой все-таки родственники. Я тебя вот каким помню, — он показал, едва раздвинув ладони, посмотрел, усмехнулся и раздвинул еще немного, — вот таким. Намочишь пеленки и орешь. Голосистый был, все думали, в артисты пойдешь.
Якубов сощурился, чтобы улыбку придать лицу, но на душе было невесело, сумрачно.
— В солисты я не вышел, — тоже улыбнулся Ата.
— А в хоре мы вроде вместе поем, Сапар Якубович.
Тот глянул на него быстро, испытующе — куснуть хочет, что ли? Ну молодежь пошла…
— Только на разные голоса. Так? — не сводя с него глаз, совсем уже сурово спросил Якубов; в ответ Ата только плечами пожал, и тогда он заговорил веско, вразумляя: — По молодости лет ты норовишь слишком высокую ноту взять, срываешься и даешь «петуха». Сам же признаешь — не солист, так и пой как все, не вылезай, не срамись.
— Как говорится, молод — исправлюсь, — к шутке клонил Ата; он понимал, что здесь не получится разговора на равных — гость есть гость, а сдавать позиции не хотелось.
— Пустой колодец росой не наполнится, — не принимая шутливого тона, продолжал Якубов. — Мудростью старших должна наполняться молодость. Нынешние специалисты забыли о народной гидротехнике, отсюда и все беды. Я добра тебе хочу, потому и говорю так. А ты слушай, запоминай, будет потом о чем подумать. А тебе хорошенько подумать надо. Дядя Сапар тебе всегда на помощь придет, так было и так будет.