«Мама» — это слово всегда отдавалось голосом в мыслях. Куда бы он ни отправился, в его голове, где-то глубоко постоянно слышалось слово «мама». Словно кинопленка, его память запечатлела лишь редкие кадры молодости и этих мест, много-много лет назад. Он забыл очень многое, но память его сохранила слово «мама», и голос, голос из прошлого, который произнес это. Словно само сердце звало его сюда, и перед ним предстало поле. Даже спустя годы оно было истерзанным и кровоточащим — раны прошлого не затянулись и по сей день.
Его руки были изрезаны морщинами, редкие седые волосы развивались на ветру, а он все шел, держа в голове только одно слово, и с каждым шагом оно становилось все громче, пока он не дошел до места, возвращение в которое было для него долгом, как и полвека назад. Старик, идущий навстречу своей юности, своим прошлым страхам, пришел туда, где он был «рожден». Его глазам предстало непередаваемой красоты Поле — огромное и переменчивое, от зеленой и ровной поверхности лугов до неравномерных бугров. Для него это поле всегда было и будет живым, и ему всегда будет казаться, что оно плачет и изнемогает от полученных ран. Время от времени здесь можно было увидеть пожилых людей, бродивших в одиночестве, склонявшихся над могилами своих бывших сослуживцев, но с каждым годом их становилось все меньше и меньше.
Минуту спустя он увидел длинную извилистую траншею, заросшую травой и оплывшую за долгое время. Змейкой траншея уходила куда-то в дальнюю лесополосу, а рядом с этой земляной змейкой, в десятках метрах вокруг всё поле было изуродовано кратерами, которые оставила здесь далекая война. Нынче война, прокатившаяся здесь, отзывалась только приглушенным эхом далеких сражений, звук которых остался лишь в памяти когда-то сражавшихся тут солдат.
Спустившись, он решительными шагами прошел по траншее, сел на пологий скат и стал смотреть через разрыв густой листвы в сторону Соммы. События, произошедшие здесь шестьдесят два года назад, постепенно возвращались в его память. Где-то за углом поросшего травой поворота послышались приглушенные голоса: «Хей, карл, как ты думаешь, сегодня англичане пойдут в наступление?», с другого конца слышалось: «Я не хочу умирать, боже, пощадите», третий голос добавил: «У тебя еще вся жизнь впереди, чтобы закопать сделанные тобой воронки», и опять он услышал это слово — «мама». Это была страшная реальность прошлого, он не видел ее много лет, не хотел возвращаться в нее, но постепенно она стала заполнять его сознание, память возвращалась. Он прошел немного по траншее, держась одной рукой за траву, покрывавшую скат и бруствер, и остановился возле небольшого выступа из окопа, где когда-то располагалась позиция для пулемета. В сотне метрах от него работали строители: они сносили какой-то заборчик в близлежащем селении, возле потрепанного серого домика на краю поселка. Домик был огорожен лентой, а бегающие туда-сюда работники раздавали последние команды о сносе этого дома. Старику был хорошо знакомо это здание, которое он видел на этом же месте много лет назад. Глядя на строителей, он видел их улыбки, молодость, радость в глазах, в душе желая им никогда не видеть того, что произошло здесь десятилетиями ранее. С другой стороны послышалось чирикание птичек. Солнце в это утро светило ярко, озаряя сотни гектаров земли. Его внимание отвлек отбойный молоток, работавший в поселке, напоминавший своим звуком пулеметную очередь и постепенно превращающий это зеленое, освещенное, живописное поле в грязное, дождливое месиво.