— Сделаю, Альберт. Главное, ты отдохни, завтра идем на Биаш.
— Я лично поведу солдат, — с тоской отозвался Райнер. — Они просто обязаны сменить нас, — рявкнул майор еще раз, — солдаты уже звереют от грязи и неудобств.
Ближе к вечеру огонь на линии Барле — Биаш утихал, становился все реже. Сильная канонада формировалась севернее.
Ночью ничейные территории выглядят ужасно и напоминают преисподнюю. Оголенные и обгоревшие стволы деревьев без веток, словно фонарные столбы, единственные возвышались над полем брани. В близлежащем поселке, в некоторых домах после дневного боя выгорали деревянные перекрытия. Луна в чуть блеклом свете еле освещала небосвод, вокруг воцарилось спокойствие. Над всей местностью сгустился еле видимый туман. Тела, которыми было усеяно все поле, через несколько дней начинали разлагаться, и запах вокруг становился нестерпимым. Вернер с Франсуа обнадеживали себя, что стороны в скором времени договорятся об уборке трупов и они оба смогут вернуться к своим линиям обороны. Одинокие стоны раненых между позициями со временем утихали, а к середине ночи и вовсе прекратились, нейтральная территория погрузилась во мрак тишины. Кровавая ночь распростерлась над долиной смерти, где жизнь не имела цены, где убийство поощрялось, а души отбирались без всякой платы.
Их всех забрала эта ночь, забрала навсегда, в мир тьмы, пустоты и вечного покоя. Они никогда больше не будут стареть, в памяти грядущего поколения они навсегда останутся молодыми ребятами, смотрящими на всех с фотографий, словно через потайное зеркало того времени.
Сидя в грязной воронке, окруженный лишь мертвыми и страхом, Вернер вдруг на секунду закрыл глаза, и его воображению предстала Агнет:
«Хочешь, я тебя поцелую, Вернер?» — сказала она, смотря на него кротким взглядом. Ее губы приближались все теснее, он хотел податься вперед, обнять ее и сказать, как он ее любит, прижать к себе, почувствовать вкус ее мягких губ, ощутить всю ее любовь, все тепло ее объятий, но случайный выстрел издалека привел его в чувства. Агнет исчезла, осталась только реальность — противная, грязная и кровавая.
Француз лежал и смотрел на звездное небо, открывавшееся перед ним бесконечной бездной. Казалось, вытянув руку, можно дотронуться до звезды, ощутив кончиком пальца ее холод. В ночном небе ярким силуэтом виднелась луна, словно освещая весь горизонт, она давала какую-то надежду на то, что они здесь не одни.
— Интересно, а видят ли мои родители сейчас эту луну? — с надеждой сказал Вернер.
— А небо и вправду красивое, все звезды видны, словно в кристально-чистой воде. Моя семья где-то там.