Немцы тогда прорвали нашу первую линию обороны, а я находился во второй, и командир поднял нас в контратаку, чтобы поддержать рукопашную в передней траншее. В этой свалке я встретился с мальчишкой лет восемнадцати. Он стоял среди этого хаоса и боялся убить, а я бежал на него, наведя штык на уровне его живота. Я уже приготовился его наколоть, как он крикнул что-то, и голос у него был настолько детский, что на миг в моей голове всплыла моя дочь, и через секунду на большой скорости я его проткнул насквозь и пробежал с ним на штыке метра три. Я потерял равновесие и упал, а он так и улетел вперед еще на метр и рухнул на землю. До сих пор держу в голове его взгляд, когда он лежал и плакал, смотря на меня. Я убил его, а в его глазах не было никакой злости, ненависти. Были только слезы и осознание, что пришел его конец. Все это произошло за каких-то несколько секунд, но его взгляд до сих пор передо мной. Именно поэтому я и не убил вас двоих. Когда ты перевязывал своего друга, я почему-то видел перед собой взгляд того парня, и он будто просил не убивать. Вы еще дети, у вас вся жизнь впереди, поэтому желаю, чтобы ты живой отсюда выбрался. Я долго думал о его матери, представлял ее страдания. Когда все затихало, и я засыпал, то в голове всплывали картинки, как его мать рыдает, получив сообщение о смерти сына. Ведь у всех есть своя жизнь, своя судьба. Вроде мы враги друг для друга, но если завтра вернемся оба домой, то жуткое состояние будет преследовать как тебя, так и меня. Устал я от этой войны. Хочется закрыть глаза и просто исчезнуть, забыться и…
Вернер не заметил, как Франсуа, закрыв глаза, уснул — без какой-либо боязни, что в метре от него враг. После произошедшего юноше самому спать точно не хотелось, и ему стало страшно, когда француз заснул, а он остался один, в этой мертвой воронке, среди мертвецов. Маленький немец, в чужой стране, в грязной яме. Ему грезилось, что сейчас один из мертвецов откроет глаза и мерзким голосом позовёт его «Вернер, иди к нам, тебе тут понравится». Страх постепенно начинал овладевать им, словно он с клаустрофобией находился в тесной комнате. Страх проникал под его мундир, заставлял потеть, вызывая озноб от слабого ветра. Он решил отвлечь себя и разыскать припасы с едой. Вернер потянулся к телу лежащего наверху немца — может, у него есть что-нибудь съедобное, — но нашел только противогаз, который был и у него самого, да во внутреннем кармане обнаружил дневник, чуть испачканный кровью, но записи в нем вполне были читабельны. Он открыл его и прочитал написанное. Вернер прибыл на Сомму только пятнадцатого июля. Две недели здесь уже шла кровопролитная битва, а он о ней ничего не знал, и о ее начале он в данный момент читал в дневнике: