«Так… Которую брать? По уму — надо ту, которая менее красива. От нее процесс лучше. Страшные, они как в последний раз ябутся. А которая из них менее красива? Непонятно еще… С другой стороны, в таких деревнях опасно ебстись. Завтра понабегут родственники с криками: „Это залет, зятек!“ — и чо делать? А до конца вахты еще десять дней… Хм. Дилемма. Бляха, а чо это у меня штаны мокрые?»
Решаю, значит, эту теорему Пифагора, захожу в дом, включаю свет — а как гитару-то искать?
И охреневаю от количества крови на правой руке. Гляжу на ноги — правая штанина из зелено-пятнистой в какую-то бурую превратилась.
Смотрю на пол. А там ровная такая дорожка из крови. И с выключателя капает. Перевожу взгляд на выключатель и…
От я удивился!
Значит, на мизинце правой ладони скальпированная рана. Ну, мясо и кожа с верхней стороны снята и скукожилась в районе ногтя. И кость белая сквозь кровь.
А боли нет.
Ну, я и так-то боль плохо чувствую, а тут еще наркоз…
Бестолковая баба топором мне по пальцу, оказывается, захреначила.
И мысль в башке:
«Надо у Крола бинт попросить. А то если я полезу в его рюкзак — усвинячу все кровищей. Недобро».
То, что я его спальник усвинячил потом — это несчитово.
Трясу Раббита за плечо:
— Эй, дай бинт!
Он, приподняв голову и разлепив один глаз (честно не помню, какой именно):
— Командир, да ты достал уже, иди нахер! НАХЕР, Я СКАЗАЛ!
А я же весь такой добрый, хоть и в звании старшего лейтенанта:
— Ну, нахер так нахер… Ты спи, Кролик, спи.
На самом деле, что я к человеку пристал? Спит же он! Думаю, что у меня где-то носки чистые были. Сейчас замотаю, резинкой перетяну и нормуль! Пошатываясь, иду к своему рюкзаку.
Тут до Кролика чота доходит и он подымает голову. Картина маслом. Командир, окровавленный, как корова после убоя, ходит по избе. Под мышкой у него гитара, и след кровавый стелется. Везде.
— Ох, гребаный же ты насрать!
Минут через пять медик мне делает повязку, все дела, и мы идем к костру. Добрый я и охреневший от такого внезапного расклада Раббит.
А я, дурак дураком, водку у костра оставил. Обе бутылки. Пока меня спасали, девки одну и выжрали. Без закуски. Без запивона. И сидят как ни в чем не бывало. Вот как молока попили.
Но одну оставили. Вежливые.
И тут мы из темноты — я с гитарой и забинтованным пальцем и Кролик с глазами филина.
А потом давай песни петь и водку дальше распивать.
Причем на гитаре играл я, ага.
А потом чета палец стало дергать как-то.
Девка, которая топором бахнула, вдруг озаботилась:
— Ой, это я тебе так?
— Не, это меня в лесу гаубица ранила, — успокаиваю я ее.