— Что, Витя? Как здоровье Михаила Сергеевича? Не очень. И Елену давно не видел. Сам пойми: коррекция, работа…
— Жил в общаге? Ну, Ленка, вообще тюрьму устроила! Сейчас-то хоть разрешила домой вернуться?
— А куда я, по-твоему, иду?
Идем мы уже давненько. Откладываю в памяти маршрут, параллельно отмечая, что улицы становятся грязнее, дома неухоженней, а заборы выше. Компания молодежи на углу явственно напомнила законников, аж рука за дубинкой потянулась. М-да, дубинка осталась в шныревской. Как там парни? Шум, наверное, поднялся… Хотя у Кента не забалуешь. А ведь догадывался он, что я побег готовлю. Догадывался, но не препятствовал. Или не верил, что получится? Даже если Рыба работал на него, даже вместе с Пауэром, что они могли сделать, когда дельтаплан рванулся вверх? Черт, что-то мы совсем на окраину забрались. Не подстава ли мой неожиданный приятель Виктор? Сдвигаю сумку за спину, незаметно проверяю рукоятку ножа на руке. Нет, все нормально. Покачиваясь, попутчик останавливается возле высоких ворот из покрытого пластиком тонкого металлического листа. Ага, есть и калитка. А что ты так смотришь, Витя? Откуда у меня ключи?
— Ну, ты вообще, Серж. Коррекция мозги отшибла?
— Сам туда попадешь (откровенный испуг на окосевшем лице) — узнаешь. Оставил в общежитии, наверное.
— А от дома взял?
— Конечно, вот, в сумке.
— Ладно, не боись, приятель. Пройдешь через мой двор, а потом вдоль оврага. Двигаем!
Через четыре участка грязный забор из пластика, заросший палисадник, знавший лучшие времена дом. Встречает хозяйка:
— Опять?! Что в ломбарде заложил, скотина?
— Молчи, Зинка! Что заложил — с получки выкуплю. Гляди, с кем пришел!
— Серж? Ну, вы же приличный молодой человек, а себя в руках не держите и моего дурака спаиваете…
— Зинка! Меня никто не спаивает, я сам хочу — пью, хочу — не пью. А Серж все, привет. Ленка его на коррекцию отдавала, вот так!
На меня уставились, как на городского сумасшедшего, с жадным, чуть брезгливым, любопытством:
— Да неужели? Точно, даже похудел, осунулся. Усики отрастил?
— Да, Зинаида. Елена сказала, что так на артиста похож.
— Ага, есть что-то. На этого, как его…
— Питерса?
— Да-да, «черного». А как там на коррекции?
— Нельзя рассказывать.
— Я слышала, что там сознание специально меняют, чтобы и рассказать ничего не мог. Правда, Серж?
Стою, молчу. Изображать стертого уже отработано. Подключается Витек:
— Что к человеку пристала? Видишь, не в себе? Она его еще и на работу отправила (Зинаида всплескивает руками). Ключи, вон, в общаге оставил, сейчас мы с ним через овраг пойдем…