Иного пути, кроме Хивы, в Россию не было. Перед ними лежала раскаленная степь, пустыня и путь в Хиву. Но в Хиве убили Бековича и казнили его людей. Что ждало их?
Русское посольство было встречено за две версты от города. Посла поздравили с приездом. Отметив, что он в дорожном платье и в бороде, просили переодеться для чести хана. Беневени был уже «во французском платье», когда при въезде в город его встретил любимец хана Достум-бей. При европейских дворах таких любимцев называли «фавориты», часто добавляя к этому слово «всесильный». Достум-бей был всесилен. Беневени понимал это. Человек этот, писал он в дневнике, «имеет значение более самого хана; его трепещет вся страна».
— Мы приглашали тебя ехать на Хиву, — сказал ему Достум-бей при встрече. — Почему же ты медлил? Может, ты не верил нашим словам?
— Я верил обещаниям твоим и хана, — так отвечал Беневени. — Не ехал же долго по многим причинам. Самовольно, без указа государя ехать я не мог. Гонец же, который вез его письмо, был убит дорогой. Во-вторых, я опасался бухарского хана, который враг Хивы. Он постоянно пугал меня судьбою князя Бековича. Я же искал тому удобный случай и вот прибыл сюда, потому что всегда считал дорогу на Хиву безопаснее, выгоднее и почетнее.
— В каком смысле ты считал дорогу на Хиву для себя почетнее?
— Я долго и почти бесполезно прожил в Бухаре. Со мной обходились дурно, несмотря на многие мои подарки и подношения. Я надеюсь, что здесь хан примет меня с должной честью, что будет для общей пользы, чтобы утвердить святой мир между нашими народами.
Персидский поход только что завершился, и гром русского оружия висел еще в воздухе. Поэтому слова о мире понравились всесильному любимцу хана. Приятно была слышать ему и упрек в адрес Бухары, с которой Хива пребывала в беспрестанных военных стычках.
— Хан соизволит принять тебя на днях, посол, — сказал он. — А пока приготовь подарки для светлейшего хана, для меня и восьми беков.
Беневени распаковал то немногое, что осталось, что сумели захватить с собой в далекий и трудный путь: пару черно-бурых лисиц, серебряные часы и кофейник английской работы, тот самый, что был с ним все эти годы, дюжину фарфоровых чашек, шесть кусков позумента, зеркало с рамкою из янтаря. Достум-бей осмотрел подарки, поджал тонкие губы и в ярости молча вышел из комнаты.
— Он думает отделаться столь ничтожными дарами! — возмущался он во дворе, садясь на коня. — Бухарцев дарить умел! А отсюда хочет уехать даром!
Начались переговоры через посредников и третьих лиц.
— Я желаю добра послу, — говорил Достум-бей раздраженно. — Я желаю добра. Пусть посол к своим подаркам добавит серебряные пояса, которые могут доставить из Бухары, а здесь, в Хиве, пусть купит сукна. Я же выберу двух из его коней, что пойдут в подарок его величеству, хану хивинскому.