Мадлен пожала плечами.
— Миледи невинна, как молодой агнец, а милорд знает всех красивых женщин Европы, что вы хотите? Счастья? Не этого ищут в браке!
Но Сарра Браун была слишком смущена для того, чтобы отвечать.
А новобрачные ходили взад и вперед по террасе. Несмотря на шампанское и бенедиктин, Губерт чувствовал, что он становится все холоднее и холоднее, Все его инстинкты возмущались в нем. Это было фарсом! И каким отвратительным фарсом! Знала ли девушка о своей роли в этой сделке? Конечно, она должна была догадаться, хотя и выглядела талантливо наивной. Но если нет — чего ради, должна была подумать она, он на ней женился? По любви? Мой Бог! Нет, она просто расчетливая женщина, которая стремилась стать графиней. Тем не менее надо разыгрывать эту проклятую комедию. Следует ли ему взять ее за руку? Надо ли поцеловать ее? Может быть…
И когда они подошли к окну, он, этот многоопытный «идеальный любовник», молча и неловко, как школьник, наклонил голову и запечатлел холодный поцелуй на щеке своей невесты, затем сказал несколько хрипло: «Пробило одиннадцать часов, Ванесса, вы, должно быть, устали, идите, пожалуйста, спать».
Горячее чувство охватило молодую девушку, когда его губы коснулись ее, — она знала, что любит его, она всегда знала это, с того момента, как в опере встретилась с ним глазами. Не выдала ли она тогда себя? Может быть, она вела себя тогда не по-девичьи, и вот почему за обедом он так взглянул на нее, когда она вспомнила о том вечере.
Но нет, этот поцелуй, этот изумительный поцелуй все ей объяснил. Он любит ее, и она принадлежит ему — она его жена! И какую бы тайну ни заключала в себе любовь — он научит ее всему; ее прекрасная головка склонилась к нему на плечо, ресницы прикрыли глаза. Мадам де Жанон говорила ей, что она должна быть покорной — правда, в этом было нечто божественное… Но Губерт уже отвернулся и, церемонно взяв ее под руку, повел в комнату и оттуда через зал до подножья лестницы. Здесь он поклонился и, пока Ванесса медленно поднималась по ступенькам, повернулся и пошел через другую дверь в собственную гостиную, расположенную в западном крыле замка. Он сел в свое любимое кресло и опустил лицо на руки. Его пес Боб подошел к нему и положил ему на колени свою шероховатую морду, помахивая для выражения симпатии обрубком хвоста. Хозяин почесал его за ухом и погладил с ласковой грубостью, затем закурил папиросу.
Нет, так продолжаться не может — он не должен оставаться здесь. Губерт угрюмо усмехнулся. Нужно посмотреть правде в лицо. Сила привычки привела его в собственную комфортабельную спальню, в которую вела внутренняя лестница из его гостиной. Но здесь ничего не было для него приготовлено.