— Я стараюсь это делать, но здесь, в вашем свете, меня не любят — я здесь чужая.
— Чепуха! Всякий, кто вас знает, полон восхищения.
— Я слышала на балу в Кингсборо, как меня назвали «дочь еврея-ростовщика»…
Ральф дымил своей папиросой.
— А если так, то победа вашей обаятельности над всеми предрассудками — тем большее достижение, — ведь легко дающиеся вещи не имеют цены в наших глазах.
Ванесса вздохнула, мысли ее блуждали. Ей казалось, что в настоящую минуту ничто, кроме любви Губерта, не имеет для нее реального значения. Он был началом и концом всех вещей. Какой смысл в ее жизни, если все долгие годы она проведет одинокой и жаждущей любви, наблюдая в лучшем случае его полное к себе равнодушие, а в худшем — еще и привязанность к другой женщине.
Тогда она подумала о тайне, которую хранила. Свойственная ей застенчивость, результат сурового воспитания мадам де Жанон, не позволяла Ванессе открыть тайну Ральфу — единственному на свете человеку, к которому она чувствовала симпатию. Отца, конечно, это сильно заинтересовало бы и, может быть, родственников Губерта тоже, но самого Губерта?.. Какой интерес может испытывать он к ребенку от женщины, которую презирает? Вероятно, ему будет даже досадно. Какой во всем этом смысл? Почему он женился на ней? Почему оставляет ее с тех пор одну? И почему он так груб с ней в эти последние дни?
Ванесса была слишком неопытна, чтобы делать правильные выводы из того, что видела, чтобы понять, что необузданная ревность отнюдь не означает безразличия. Она считала настроение Губерта следствием его гордости и не подозревала, что в нем горит любовь к ней. Она вспоминала, каждый раз со свежим уколом в сердце, его слова о ее поведении «дурного тона», и о том, что «к несчастью» она его жена. Значит, он жалеет, что связан с нею… Нет, совершенно невозможно говорить об этом — все должно быть предоставлено судьбе. Она слишком утомлена и подавлена, чтобы дальше выносить оскорбления. Она только надеется, что Бог, не ограничивающий себя какими бы то ни было религиями, сохранит ее дух достаточно сильным, чтобы она осталась самой собой, даст ей мужество продолжать жить, нелюбимой и презираемой, жить для ребенка от любимого человека.
— Ванесса, о чем вы думаете, моя маленькая дорогая кузина?
Она чуть не подскочила при звуке голоса Ральфа — так далеко были ее мысли.
— Может быть, я молилась, кузен Ральф… Давайте поговорим о новых книгах об античной цивилизации, которые вчера прибыли из Лондона.
— Высокой стеной ограждаетесь вы от всех.
— Так лучше. Вы можете смеяться, потому что думаете, что я еще так молода, но я твердо знаю, что если хочешь выиграть, нужно все решать самой и переносить все также только самой.