Так его, гада! Русские танкисты снарядов не жалели — их было в достатке с тех танков, которые поломанными были оставлены на дорогах в первые двое суток войны. Тяжелый танк Т-35 попал в «родную стихию» глубокого прорыва, боя вне основных своих сил. И теперь крошил врага огнем и маневром!
— Выведите из строя противотанковые пушки! — донесся из грохота выстрелов голос капитана Корчагина.
Первой на позиции спешно развернутого истребительно-противотанкового взвода гитлеровцев вышла все та же безжалостная «тридцатьчетверка». С пронзительным скрежетом рвущегося металла и неслышным в грохоте и реве боя хрустом костей она смяла своей массой, одно за другим, все три орудия.
Вскоре небольшие остатки уцелевших немецких солдат были рассеяны по округе или загнаны в болото. Ну, им там — самое место, пусть искупаются напоследок…
* * *
За последнюю неделю боев все стали взрослее на целую эпоху. Теперь время мерили на «до войны» и «сейчас». Что будет «после» пока никто не загадывал.
После того памятного боя с «Черными Рейнметаллами» хутор пришлось оставить и снова отойти за реку. Отходили с потерями: пехоты полегло все же много да из легких танков половина была подбита. Тяжелый Т-35 с сорванной гусеницей пришлось взорвать. Весь оставшийся боекомплект с него сняли, пополнив запас снарядов и патронов танка капитана Корчагина. С топливом, как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло». Неподалеку совершил вынужденную посадку наш истребитель — из тех «Ишачков», что крутили воздушный бой над полем боя. В его баках оказалось еще достаточно авиабензина для танкового мотора М-17Т. Прицел на передней орудийной башне был безнадежно испорчен.
Убитых, в том числе и стрелка пулеметной башни Т-35, похоронили в братской могиле на жальнике возле хутора. Сухо протрещал прощальный салют над простым деревянным крестом.
Гаубицы — основной козырь оборонявшихся, тоже пришлось взорвать.
Гитлеровцы смыкали стальные челюсти танковых и мотомеханизированных охватов, грозя перемолоть мечущиеся без разведки и управления разрозненные силы Красной Армии.
Воевать «малой кровью и на чужой территории» не получалось. Приходилось биться насмерть, проливая на своей земле реки славянской крови.
Сейчас сводный отряд танков, пехоты и уцелевшей артиллерии находились примерно в тридцати километрах от позиций советских войск. Слева и справа накатывала орда гитлеровцев. Солдаты Вермахта даже не наступали — просто шли, топча сапогами уже успевшую напитаться кровью землю.
Львов был захвачен гитлеровскими войсками, Рава-Русская и Яворов, где делали привал танкисты совсем недавно, уже стали глубоким немецким тылом. На севере, в Белоруссии героически сражалась Брестская крепость. В общем, обстановка менялась даже не по дням, а по часам. И остатки сил, оборонявших хутор, вместе с такими же оторванными от основных сил и раздробленными частями Красной Армии отступали.