— Лежать! — крикнул я по-русски, забывая, что лейтенант вряд ли может понять приказание. — Ни с места!
Как ни странно, но немец тотчас повиновался. Я навалился на него сзади, приставив к затылку дуло автомата. Лейтенант замер. Я заломил ему руки назад и скрутил веревкой. Чуть отдышавшись, на всякий случай связал и ноги. Проверил узлы. Получилось неплохо, как будто я всю жизнь только и делал, что связывал людей.
Я обыскал лейтенанта. Под курткой у него оказался парабеллум в треугольной кобуре. В карманах — пачка сигарет и бумажник. В бумажнике лежало удостоверение на имя лейтенанта Иоганеса Риттера 1904 года рождения, тонкая пачка писем к фотография молодой женщины с двумя мальчиками: один — лет шести, другой — восьми. На письмах были штемпеля полугодовой давности.
Парабеллум и сигареты я взял себе, а фотографию и все остальное засунул обратно в карман лейтенанта.
Потом, присев на край нарт, закурил. Я не спешил.
3
Собственно, выбор был невелик. В нескольких километрах к югу лежала немецкая база. На севере дорог каждый человек, и вряд ли меня бы просто уничтожили. Скорей всего использовали бы на каких-нибудь черных работах.
В трехстах километрах к северу по-прежнему чуть брезжила слабая надежда на спасение. Но теперь мне предстояло проделать этот путь одному, без помощи надежного и опытного друга.
Затянувшись в последний раз, я отбросил догоревшую до самых губ сигарету. Тщательно подсчитал свои «трофеи». В моем распоряжении были сани с упряжкой собак —.разлегшись полукругом, они устало грызлись между собой. Автомат и к нему два запасных магазина. Парабеллум. Охотничий нож. В санях лежал спальный мешок на каком-то легком и, наверное, очень теплом пуху. Мешок был большой, при желании в нем могли поместиться даже два человека. Судовой журнал «Олафа», карта, компас, секстант, хронометр и даже фляжка капитана Дигирнеса были целы. В рюкзаке лейтенанта оказались две банки консервов, несколько галет, котелок, спиртовка, пачка сухого спирта и баночка с кофе — судя по запаху, суррогатным. Кроме того, там лежали пакеты с каким-то белым порошком. В длинной надписи на них я смог разобрать только часто повторяющееся слово «химическое». Что-то явно несъедобное. В общем припасов было немного, но вполне достаточно одному человеку дня на четыре, если, конечно, быть экономным.
Я посмотрел на Риттера. Он перевалился на спину. Веревки на его ногах сдвинулись. Он тоже пытался освободиться. За темными стеклами очков не было видно глаз лейтенанта, но я чувствовал, что он неотступно следит за мной.