— Ну и ветер! — сказал он. — Прижимает к машине.
Сарма свистела в стеклах кабины. Кешка снова заработал стартером. Двигатель ответил ласковым ворчанием и затих. Мы не сразу поняли значение этой тишины.
Но Кешка знал, в чем дело. С минуту он прислушивался к потрескиванию остывающего мотора.
— Карбюратор, — сказал Кешка, и это прозвучало как заклинание.
Он посопел немного носом и добавил:
— Поплавок небось прохудился. Говорил я этому Егорову…
И он высказал все, что думал о Егорове. Но легче ему от этого не стало. Нам тоже. Кешка выключил свет, чтобы экономить энергию аккумулятора. Исчезло уютное мерцание приборов. Тьма забралась в кабину и уселась четвертым пассажиром. От такого соседства нам стало очень холодно.
Я попробовал сориентироваться. Где-то по правую руку, в двадцати километрах, был Ольхон. Безлюдный берег — скалы, песок, горбатые сосенки. Слева за полосой льда — сопки, откуда неслась сарма. Под колесами машины за ледяной покрышкой стыла вода.
— Что-нибудь серьезное? — спросил Жора.
— Ерунда, — сказал Кешка. — Поплавок прохудился. Замылить, и порядок.
— Вот и хорошо, — вздохнул Жора.
Кеша нагнулся и заткнул дыру в днище тряпкой.
— Хорошо-то хорошо, а ночевать придется. Счас воду спущу.
— Как ночевать? — спросил Жора.
— Работа шоферская не всякому личит, — загадочно ответил Кеша. — Характер нужен сходный. Терпение нужно.
— А еще деньги брал… — сказал Жора в сердцах. — Шофер!
— Деньги я на приемник собираю, — сказал Кеша спокойно. — На культурные цели. Счас знаешь как хорошо бы музыку послушать!
— Еще бы! — сказал Жора.
Кеша молча извлекал из-за спинки сиденья какие-то тряпки. Я почувствовал теплое прикосновение меха.
— Ноги укутайте, — сказал шофер. — А то чахотку схватите.
По спокойному тону Кешки я понял, что положение серьезное. В кабине недолго было и замерзнуть. Помощи ждать не приходилось. Ледовая дорога будет пуста до света.
— Починить трудно? — спросил я.
Я задал этот вопрос для Жоры. Он, кажется, не совсем понимал, что произошло. Ремонт был ерундовый, но Кешка не мог копаться в моторе на таком ветру… Бензин в соединении с ветром и морозом дает страшную смесь. Кожа, обезжиренная бензином, на морозе да еще при прикосновении к металлу слезает с руки, ну, словно перчатка. Ни один шофер не полез бы сейчас в карбюратор.
— Поморожусь я, — сказал Кешка. — И вас не довезу.
— Никто еще не ночевал под сармой, — сказал я Жоре, стараясь задеть его за самые чувствительные струны.
— Да мне-то что! — сказал Жора. — Пойду чемодан посмотрю.
— Стой! — крикнул Кешка. Но дверца уже захлопнулась, и Жора исчез. Я выглянул. Было очень темно.