В пятницу в Завидеево съездил Игорь Ямщиков, а вернулись все (за исключением Павла). То есть жена дяди с сыном и тесть — отметить семейный юбилей — десятилетие женитьбы Острогорских, в узком кругу, со своими.
Адвокат жил еще в Копьевском, ждал с шампанским и изысканными явствами и дорогим подарком для обожаемой молодой жены, которая все капризно раскритиковала; поднялась веселая суматоха; Петр, оторванный от письменного стола, принимал участие в подготовке пира. как вдруг, выйдя на кухню за бокалами, услышал, что Игорь с кем-то переговаривается из окна. «Маргарита явилась, — сообщил, — спрашивает про Пашку». — «Зови к столу, — гостеприимно отреагировала Ольга Ипполитовна, — надо наконец с невестой познакомиться. О, вон и медик идет. Иван Ильич, милости просим в гости, у нас праздник!» — «Попозже! — заорал Подземельный. — Отойду после дежурства!»
Все столпились у окна, рассматривая невесту и зазывая; она отказывалась, но и не уходила, стоя в раздумье под цветущей липой. Высокая смуглая блондинка с лицом грубоватым, но юным, свежим. Ничего особенного, не красавица, однако контраст блестящей оливковой кожи и льняных волос (когда сняла она с головы забавную спортивную шапочку с длинным козырьком и пряди заструились по плечам и груди), контраст производил своеобразный эффект. «Ева!» — подумал Петр, с любопытством разглядывая будущую невестку.
Оказалось, ей нужна какая-то книжка, и он проводил ее к себе. «Я тут выпишу нужное, ладно? А вы идите, не хочу мешать» — «Так мы вас ждем?» — «Если Павел все-таки приедет — а мне так кажется, — мы придем вместе». Не спросив разрешения, Маргарита уединилась с книгой в отцовской комнате («Вы у нас бывали?» — «Один раз. Фотокарточки у вас на стене замечательные»), села в качалку, заложив ногу за ногу. Была она в коротких белых шортиках и свою желто-черную шапочку опять натянула на голову». — «Ведь правда, мне идет?» — и засмеялась. — «Очень». На секунду он задержался в дверях, глядя на нее сверху вниз со странным ощущением, которое не смог бы четко сформулировать. ну, словно эта девица внесла в их мужское жилище нечто чужеродное, пронзительно-яркое, просквозившее золотистыми бликами, когда он развернулся и беспечно отправился на пир.
Все уже сидели за столом: Острогорские, дедушка, Игорь и Ангелевич. Дядя искусно произвел торжественный выстрел шампанским — «За мою любовь!» — разом крикнули «ура!», хрустально прозвенели бокалы, вновь наполнились, словом, вспыхнуло русское обильное застолье с шутками и смехом и хныканьем восьмилетнего Польки, требовавшего какую-то игрушку, которую ему обещали (по уму ребенок был достоин отца, по капризам — сын своей матери). Разумеется, зашел разговор и об одинокой невесте, ожидающей за стенкой жениха, и Ипполит Матвеевич (он пил только водку) заявил, что свадьбы не бывать: «На женщинах легкого поведения не женятся!» — «Еще как женятся!» — процедил Ангелевич. — «Папа, как ты можешь оскорблять девушку, о которой ничего не знаешь?! — «Девушку? Тогда скажу с солдатской прямотой: она уличная проститутка. Я б таких убивал не дрогнув! (Ипполит Матвеевич — полковник в отставке.) Игорь, подтверди!» Побледневший Ямщиков молчал. — «Давай начистоту: о чем ты сегодня Павлику доложил, а?» — «Вы подслушивали?!» — «Я?! — Ипполит Матвеевич побагровел и хватанул водки. — Я зелень на огороде собирал и совершенно случайно услышал из окна ваш с ним.» Ямщиков перебил с яростью: «Это тайна Павла!» В неловкой паузе все смущенно замерли, а настырный ребенок заявил неожиданно: «Павлик ушел, я сам видел его во дворе.» Детский лепет пропустили мимо ушей, но позже роковую эту реплику вспомнили. Огорченный хозяин, пытаясь вернуть застолье в праздничное русло, встал с бокалом и улыбкой на устах: «Дорогие мои друзья!..» Но тут раздался нечеловеческий вопль — предвестие падучей.