— Малыш… — Отец выдавил это с трудом. — Малыш, ты должен поскакать… Вместо меня… На Гугенотке… Малыш… Ты слышишь… Поскакать… Вместо… Вместо… — Глаза отца закрылись.
Не желая верить, что отец может умереть, Анри вдруг понял, что кричит изо всех сил: «Па! Па, не надо! Па! Слышишь, па!» Тут же он ощутил, как кто-то крепко держит его за плечи. Затем его отодвинули в сторону. Над отцом склонился врач ипподрома. Ту г же откуда-то появились еще два человека в белых халатах. Один из них, приподняв веки отца, сказал деловито:
— Быстро в реанимацию. Другого выхода нет. Скорей носилки!
Будто в тумане Анри видел, как два санитара ставят на пол носилки. Пока отца перекладывали на них, рядом с носилками находились Ли, Арсен и появившийся наконец инспектор полиции. Анри отдел, как полицейский о чем-то спрашивает окружающих. Наконец инспектор что-то спросил у него самого. Не выслушав вопроса, Анри ответил машинально:
— Отца отравили леденцами.
Инспектор внимательно посмотрел на него. Судя по всему, это был опытный полицейский.
— Вы говорите, леденцами?
— Да. Сейчас эти леденцы у него в куртке.
— Очень хорошо, что вы об этом сообщили. — Сказав это, полицейский сделал шаг в сторону.
Подойдя к носилкам, Анри помог санитарам уложить отца. Затем, двигаясь рядом с носилками, попытался понять, жив ли еще отец или нет. Носилки качались, лицо отца тряслось. Понять, в каком состоянии находится сейчас отец, было невозможно.
Затем, когда носилки вынесли на улицу и задвинули в «скорую», Анри попытался сесть рядом с отцом; его с трудом удержали врач, Мюнез и два полицейских. Машина уехала, разгоняя сиреной окружившую паддок толпу. Анри рванулся было за ней, но тут же остановился. В голове у него все плыло. Вокруг о чем-то кричала возбужденная толпа, раздавались полицейские свистки; в конце концов Анри понял, в чем дело: около десятка полицейских, взявшись за руки, делали все, чтобы взбудораженная толпа не прорвалась в паддок. Все это Анри видел и слышал будто в тумане; он понимал, что перед ним мелькают какие-то лица, но не различал их.
Наконец до его сознания дошло, что кто-то непрерывно повторяет у него под ухом:
— Месье Анри… Месье Анри… Анри, мальчик мой, да посмотри хоть на меня…
Кто же это, подумал Анри. Голос знакомый, но он никак не может понять, кто это. Человек настойчиво повторял:
— Месье Анри, я хочу поговорить с вами… Месье Дюбуа, да очнитесь вы наконец… — Стройный старик с холеными усами и бородой смотрел на него, склонив голову набок. Лишь сейчас Анри сообразил, что к нему обращается сам президент жокей-клуба, председатель судейской коллегии ипподрома маркиз Дюшамбре. Убедившись, что Анри наконец вышел из транса, Дюшамбре мягко, по-отечески тронул его за плечо: