Она села на кровати, с трудом веря в происходящее и закрывшись до шеи одеялом. Сердце заныло знакомой болью. Шон больше не принадлежит ей, и никогда не принадлежал.
— Что со мной произошло? Где моя одежда? — Она не узнала свой голос, так странно он прозвучал.
Он бросил дрова у печки, избегая смотреть на нее.
— Ты от меня убежала и вернулась промокшая и замерзшая.
И она вдруг вспомнила, как почти всю ночь простояла под дождем у стены какого-то дома, безразличная в своем горе ко всему на свете.
Шон подошел к кровати.
— Я купил тебе одежду, подходящую для леди. — Он указал на вешалку, где висело муслиновое платье, нижнее белье, накидка и шляпка. Внизу стояли туфли, в них — чулки.
Она подумала, что он, вероятно, истратил все деньги, которые предназначались на рейс до Америки, впрочем, какое ей теперь до него дело. Он предал, и она никогда не простит.
— Ты ждешь благодарности? — Она хотела показать свое презрение, но голос подвел — в нем звучали лишь горечь и разочарование.
— Ты ничего мне не должна, — резко ответил он, взгляды их встретились, он покраснел и отвернулся.
Разумеется. Это он ей должен, но она не сможет получить долг, потому что он предпочел другую. Ее сердце вряд ли заживет когда-нибудь от ран, которые нанесены, она уже никогда не станет прежней Эль.
— А где мои бриджи? — мрачно спросила она. Ей хотелось надеть свежее белье и платье, но она хотела его наказать.
— Я их сжег, — прозвучал спокойный ответ. И он протянул ей чистую свежую одежду.
— Как ты посмел! — Она мгновенно пришла в ярость. — Верни мои брюки!
Он ошеломленно остановился и смотрел на нее так, будто беспокоился за ее рассудок.
— Но их больше нет. Ты не можешь ходить по улицам одетая по-мужски. Когда окажешься дома, уверен, уговоришь Тирелла поделиться с тобой гардеробом.
Да, когда она будет дома, брошенная, как его объедки.
Она и была ими, больше он в ней не нуждался и хотел поскорее от нее избавиться. С Пег он так не обращался.
— Я подожду тебя во дворе.
— О да, вместе с Кейт! Ты у нее взял эту одежду? У своей новой подружки?
— Я купил все в магазине, — ответил он сдержанно, видя ее состояние и стараясь ее не злить.
— Но ведь мне вполне подошли бы ее платья! Потому что я не отличаюсь от нее, верно? Я такая же, как все служанки, горничные и фермерские дочки. Для тебя все равно, я не отличаюсь ни от них, ни от любой шлюхи.
Он побелел:
— Ради всех святых, замолчи!
— Почему? Признай, что ты обошелся со мной точно так же, как со всеми девицами, с которыми забавлялся в нашей конюшне, когда мы росли вместе, я видела! — Слезы ярости выступили у нее на глазах. — Как ты посмел сжечь мои брюки!