— Элеонора! Прошу тебя, я так беспокоюсь…
Но Элеонора уже бежала вверх по лестнице. У двери своей спальни она остановилась, чувствуя, как ломит виски. Наконец она получит возможность побыть наедине с собой и в одиночестве поплакать о Шоне. Сколько времени понадобится, чтобы залечить ее душевную рану? Она вошла в спальню и закрыла дверь. Взглянула на столик, который сервировала недавно с такой любовью, она забыла сказать служанке, чтобы та унесла ужин. И сердце у нее бешено заколотилось. На тарелках были остатки еды, и бутылка вина почти опустела.
Шон показался из-за тяжелой бархатной портьеры, закрывавшей окно, и их глаза встретились.
— Ты не уехал.
Он не любил ее так, как она любила его, но это все равно. Она ждала его четыре года, и она думала о нем весь день, уже скорбя вновь по нему. И никогда не была еще такой счастливой, как в этот миг. Она бросилась к нему, обняла, крепко прижала к себе, чувствуя своей грудью твердую мускулистую грудь, обнимая широкие плечи. Чувство одиночества и слезы исчезли, как по волшебству.
Он освободился из ее объятий, но продолжал пристально смотреть ей прямо в глаза.
— Ты им рассказала.
Она поняла.
— Они каким-то образом догадались. И я вынуждена была сказать, что ты здесь. Они хотели помочь.
Он покачал головой:
— Но я же просил тебя… Я объяснял.
— Они были настойчивы, и они уже все давно знали. Их помощь понадобится, и они собираются нам помочь. Клифф сказал, что может вывезти тебя на своем судне сегодня ночью.
Он не сводил с нее серых, лихорадочно блестевших глаз. Как будто не слышал ее слов. Ей стал понятен этот взгляд. Он смотрел, как мужчина смотрит на женщину, которую хочет немедленно уложить в постель. Она сама предложила ему себя, чтобы удержать или хотя бы провести эту последнюю ночь вместе. И почувствовала, как навстречу этому грубому, плохо скрываемому вожделению в ней поднимается волна такого же неприкрытого желания, она хотела его и не скрывала своего намерения отдаться в любой момент, когда он пожелает. И может быть, удержит его.
Значит, он вернулся, не устоял перед искушением, вернулся, чтобы овладеть ею.
У нее пересохло во рту, и, облизав губы, она смогла лишь вымолвить его имя:
— Шон… Я знаю, что ты хочешь…
Он понял и отвел глаза.
— Я не за этим пришел.
Она не ослышалась?
— Тогда зачем? Зачем ты здесь сейчас в моей спальне?
Он отвернулся, чтобы она не видела его глаз.
— Зачем ты вернулся вообще? После стольких лет появился снова в родном доме?
Ей нужен был ответ, которого она ждала и надеялась услышать. И потом жить с этим ответом всегда.