– Нет!
– А вы, извините, могли отойти в туалет или просто… проморгать, – заметил Гена.
– Если я и отходил на пять минут, то ставил камеру на запись, вернулся – промотал все назад и просмотрел! Я очень ответственно отношусь к выполнению своих обязанностей! – сказал вахтер.
– Да уж, подход к делу у вас серьезный, – покачал головой Гена. – Кто еще задержался на фабрике?
– По моим подсчетам, больше там никого нет, – ответил вахтер.
– Вы пропустите нас – проверить? Мои друзья так и не вышли на связь, а теперь еще и какая‑то Тамара пропала…
Старик замешкался – и махнул рукой:
– А с чего мне против‑то быть? Никто же об этом не узнает! Я и сам с вами пройдусь… – Он закрыл дверь и поставил камеру на запись.
Втроем они двинулись по пустым коридорам. Шаги их отдавались в темных углах глухим эхом, было ясно, что здесь помещение пусто. На блеклых стенах висели старые плакаты, еще с советских времен, и планы эвакуации при пожаре. Линолеум во многих местах был протерт чуть ли не до цементного пола. На окне в конце коридора стояли цветы в горшках.
– Ау, люди! – закричал Геннадий.
– Говорю, нет тут никого. – Вахтер стал открывать одну дверь за другой, внимательно всматриваясь в полутемные помещения. – Тома! – позвал он несколько раз, но ответом была тишина. – Испарилась куда‑то!
Они прошли по всем цехам, осмотрели все углы и подсобные помещения.
– Испарилась… – повторил вахтер.
– Извините, я не представился, – вдруг спохватился Геннадий.
– Почему? Вы же мне удостоверение показывали, и я успел заметить: Геннадий Викторович вы, – старик еще раз доказал, что мимо него и муха не пролетит, – а меня дядя Миша зовут.
– Дядя Миша, здесь правда никого нет, и друзей моих тоже. А потайные помещения на фабрике имеются?
– Потайные? Насколько мне известно – нет. Но на то они и потайные… я могу о них и не знать, – честно ответил Михаил.
Геннадий посмотрел на встревоженную официантку, и невольная мысль о том, что он чего‑то не знает, вновь посетила его.
– Почему ты так смотришь? – спросила она.
– Ну…
Она рассмеялась.
– Просто на лице твоем написано: «Провел с ней весь день – и не помню, как ее зовут! Неудобно». Так ведь?
Гена промолчал, а дядя Миша засмеялся:
– Во дают! Вот ведь молодежь! Что творят!
– Не буду тебя мучить, – хихикнула девушка, – ты никогда не вспомнишь, как меня зовут.
– Почему? – смутился Геннадий. – Слишком сложное имя? Клеопатра? Олимпиада? Я бы, наоборот, запомнил…
– Маша! Будем знакомы! – Она присела в легком реверансе.
– Маша… Как мою маму… – Гена почувствовал – тепло на душе стало…
– Забудешь!