– Тебе грозит повышение, – с улыбкой покосился на друга Максим.
– А вы не из органов? – спросил его Стас.
– Да, Максим! Вы кто? Я же ничего не знаю о вас! – оживилась Мирабелла.
Гена засмеялся:
– Он фокусник!
– Что?! – не поверил Стас.
– Просто я работаю волшебником! – развел руками Максим. – Я на самом деле фокусник.
Александра Ильинична Заречная проплакала все утро. Встала она очень рано, в пять тридцать утра, прошла в кухню, приняла таблетку от давления и выпила чайку. Потом, вытирая слезы, начала штопать очередной халатик.
«Что за жизнь у нас такая? То есть у меня, горемычной? Как любая мама, я все вложила в детей. Две мои розочки, две мои дочурки, два моих ангелочка… И что дальше? А дальше‑то, для полного моего спокойствия, мне надо было, чтобы мои дети были счастливы! А они… Одна молодая, глупая, не обустроенная… перекати-поле. И самое страшное, что я не вижу в ней стержня, не вижу обычной домашней женщины, рожающей детей. Вторая – умница и красавица! Несчастная одинокая баба! И все ждешь, ждешь, когда же кто‑то ее оценит, кто‑то разглядит мою орхидею под слоем пыли и пепла. И вместо чего‑то хорошего в жизни моей Беллы случаются одни неприятности. Она разбила голову, а я, дура старая, попросила ее помочь соседке с этим котом. Кто же знал, что он таким зверем окажется? Исцарапал моей Белочке все лицо! Хорошо хоть зрения ее не лишил! Да еще и в аварию она попала! Просто злой рок какой‑то! Как подумаю, что могла лишиться ее, так мне сразу плохо становится. Что же за несчастья валятся на ее бедную голову?! Моя дорогая Мирабелла!» – думала Александра Ильинична, ставя заплатку на кармашек своего халатика и щедро поливая его слезами.
– Мама, ты что? – спросила вошедшая в кухню Мирабелла. – Почему плачешь?
– Ой! Палец уколола! Напугала ты меня. Я задумалась о своем, о наболевшем.
– Что случилось? – забеспокоилась Белла.
– Говорю, все хорошо, я просто задумалась.
– Ты плачешь! Не обманывай меня…
– Глаза слезятся с утра, не знаю почему, – отмахнулась от нее Александра Ильинична, у которой при виде дочери снова разболелось сердце.
Худенькая Мирабелла надела нежно-голубой халатик, подчеркивавший ее бледность и синеву глаз… как и синеву шишки, и припухшие ссадины на лице.
– Бедная ты моя, бедная! – не сдержалась Александра Ильинична.
– Мама, прекрати! Со мной все нормально, заживет! – остановила ее истерику Мирабелла.
– Да ты заболела!
– Ну с чего ты взяла? – спросила Белла, присаживаясь на табуретку и зевая.
– Второй день не ешь ничего! Это разве нормально?
– Аппетита нет. Стресс все‑таки! Ты же врач! Ну что ты, в самом деле?