Незапертая входная дверь резко распахнулась, и перед нами возникла одна из многочисленных маминых товарок, мелкая, жилистая старуха в темном платке на маленькой птичьей голове. Платок, словно знаменитый ленинский галстук, был разукрашен грязно-серыми горохами. Она, как мне кажется, жила в соседнем подъезде и, наверное, углядела меня еще с улицы.
- Догулялась, потаскуха?! — зашипела она с порога. — Стыдоба-то какая! Матери-то, матери какой позор!
Мама вздрогнула, отстранилась от меня и направилась к входной двери. Злобная бабка тем временем брала дыхание, чтобы выпалить новую гневную тираду в мой адрес. Входная дверь открывалась внутрь, и мама, ухватившись за край двери чуть выше ручки, изо всех сил захлопнула ее прямо в лицо наполовину вошедшей уже незваной гостье. Та, видимо, отшатнулась и, оступившись, опрокинулась на ступеньки. Трухлявая входная дверь не очень-то заглушала звуки, исходящие с лестничной клетки. Вначале до нас донесся шум от падения самой старухи и ее покупок. Затем мы услышали проклятия, в которых бесчисленно упоминался как Всевышний, так и враг рода человеческого.
Мама некоторое время постояла, сжимая ручку двери, словно опасаясь возвращения незваной гостьи.
- Ну что… готовься стать бабушкой… — только и смогла я произнести.
Мама опустилась на стул и попыталась улыбнуться. Судьба навернувшейся со ступенек соседки ее, слава богу, уже не интересовала.
Я много читала о родах и слышала разное. Мама купила мне несколько книжек и брошюр о том, как готовиться к этому важнейшему для каждой женщины событию, как рожать и как выкармливать ребенка. Я не успела ничего прочитать и ни к чему подготовиться — я вкалывала. Не уверенная в том, что смогу нормально зарабатывать после родов, пыталась скопить как можно больше денег. Мама пыталась как-то умерить мой пыл, но я не имела ни малейшего желания беречь себя и думать исключительно о будущем материнстве. Вместе с Семеном мы прокрутили еще несколько сделок с разными тестами и пищевыми добавками. Не останавливаясь ни на минуту, я что-то оформляла, регистрировала, оплачивала и обналичивала прибыль.
Мама переехала ко мне, не взяв с собой из Серпухова ничего, кроме одной-единственной с халатом и нижним бельем. Все необхоя купила ей в Москве.
Родила я в машине «Скорой помощи». До последнего момента тужилась, сжимая в руках какую-то очередную банковскую платежку. Акушерка силой выдрала из моих рук эту бумажку, когда я в первый раз прижала дочь к своей непомерно раздувшейся груди.
В роддоме я пробыла всего-навсего три дня. Единственными моими посетителями были мама и Семен. В первый раз пришли они ко мне почти одновременно, и мама даже решила, что этот немолодой еврей и есть отец моего ребенка. Я не стала разубеждать ее, тем более истина была столь гадкой, что мне и самой не хотелось ее вспоминать.