Я, видимо, не двинулась с места, потому что Майк сказал:
— Давай, малыш, беги живее.
Но я так и не двинулась с места, пока человек, похожий на папу, не сказал:
— Со мной все в порядке, Джудит.
И голос у него тоже был немножко похож на папин, только говорил он вроде как с набитым ртом.
Я побежала наверх, в ванную, и стала мочить полотенце под краном. Когда я намочила его до половины, ноги мои посадили меня на край ванны и я поняла, что папа не падал ни с какой лестницы, что все это как-то связано с тем, что случилось с Нилом Льюисом, и у меня почти не осталось сомнений, что все это с папой сделал человек, и человек этот — Дуг Льюис.
Я встала, закрыла кран и понесла полотенце вниз. Папа сидел у стола, рядом стоял таз. Майк промакивал папе глаз ватой, и каждый раз, когда Майк до него дотрагивался, папина голова дергалась назад. Я положила полотенце на стол, и Майк сказал:
— Вот и умничка. Папа скоро будет как новенький. Ты бы организовала нам чайку, ага?
Я подошла к раковине и услышала, как Майк сказал совсем тихо:
— Ты бы все-таки позволил мне отвезти тебя в больницу.
Папа что-то ответил и сплюнул в таз.
Я принесла две чашки чая, поставила их на стол, но Майк, похоже, забыл про свою просьбу. Он закончил с папиным глазом и сказал:
— Подними рубаху.
Папа поднял, и я увидела у него на животе кровь и красный след, похожий по форме на подошву ботинка.
Папа поднес руку к глазу, дотронулся до него. Отвел руку, а потом дотронулся снова, будто бы забыл, что секунду назад уже это делал. Когда Майк закончил перевязку, папа лег на диван. Лицо у него было белым, а руки и ноги как у тряпичной куклы. Майк сказал:
— Завтра заеду после работы, привезу продуктов.
Папа поднял руку, но Майк сказал:
— Джон, мне не требуется на это твое позволение. — И папина рука упала обратно, а Майк сказал: — Придется тебе хоть раз позволить кому-то о тебе позаботиться. — Потом он обнял меня рукой за плечи и прижал к себе. И сказал: — Ты уж проследи, чтобы он больше не ввязывался ни в какие переделки. Проследишь, Фред?
А потом сказал совсем другим голосом:
— Он поправится, Джудит; папа твой — крепкий орешек.
Только папа не выглядел крепким. Он выглядел неживым.
В комнате ни звука. За окном свет уличных фонарей расплескался по черному палисаднику и по сломанной вишне. Челюсть свело — слова не выговоришь. И я сказала в голове:
«Это все из-за Нила, да? Из-за того, что я с ним сделала».
«Око за око, — сказал голос. — Зуб за зуб. Жизнь за жизнь».
Я заплакала.
«Но папа же не умер, — сказала я. И затряслась всем телом. — Ну почему Ты его не уберег?»