Каждый вечер мы ели картошку с беконом или сосисками — готовила я, потому что папа сказал, что я прекрасно справлюсь, и каждый раз что-нибудь да выходило не так, но папа не замечал. Мы больше не молились, не читали и не осмысляли Библию, хотя что касается осмысления — этим я занималась за двоих.
В воскресенье папа снял с глаза повязку и сел читать газету, поэтому после ужина я убрала со стола тарелки и принесла Библии. И сказала:
— Мы уже несколько дней не читали.
Папа минуту-другую смотрел на Библии, потом громко втянул воздух через нос, как бывает, когда просыпаешься. А потом сказал тихо:
— Я сейчас не могу, Джудит.
Меня лизнуло жаром, я будто бы падала.
— Но это же важное дело! — сказала я. — Сегодня воскресенье, а мы даже не пошли на собрание! И Библию не изучали уже сто лет!
Папа поднял брови и покачал головой:
— Мне сейчас на этом просто не сосредоточиться, Джудит.
От этих его слов мне стало просто жутко. Я сказала:
— Это ты о чем?
— Мне нужно немного вздохнуть.
— Вздохнуть?
Он опустил голову:
— Детям не понять некоторые вещи, они слишком сложные.
— Я пойму, — сказала я. — Ты только скажи!
Но он только поднялся и сел ко мне спиной.
— Ты как хочешь, а я буду читать, — сказала я. — Буду читать за двоих.
Папа сказал громко:
— Мне не нужно, чтобы за меня кто-то читал!
Я было подумала, что он сейчас рассердится, но лицо у него тут же опять разгладилось, и он сказал:
— Я просто должен передохнуть.
Я все-таки почитала — про Исполинов и потоп, и как Бог уничтожил все живое. Мы так давно не читали, что я забыла, где мы остановились в прошлый раз, и начала с того места, где раскрылась Библия, — а раскрылась она на Книге Бытия, хотя вообще-то сейчас было не очень кстати читать про потоп, да и начинать с середины главы — не лучшее дело. Я обрадовалась — и еще больше удивилась, когда папа вдруг прервал меня и спросил:
— Хочешь рыбы с жареной картошкой?
— Чего? — сказала я.
— Я спросил, хочешь ли ты рыбы с картошкой.
Я подумала — он меня, наверное, испытывает, но он все смотрел на меня и, похоже, никакого подвоха в этом не было, просто вид у него был ужасно усталый.
— Да, — сказала я наконец.
Мы надели пальто и пошли под дождем вниз с холма в кафе «Коррини». Папа в первый раз вышел из дому, он постоянно поддергивал воротник и все время дрожал.
Когда мы вошли в кафе, в яркий свет, папа начал моргать, и все стали на него таращиться. Папа сказал: «Рыбу с картошкой, пожалуйста», и тетенька сгребла с поддона картофельные ломтики, насыпала в фунтик, завернула и сказала: «Три фунта». Ей пришлось подождать, пока освободится касса, и пока она ждала, дяденька, который как раз что-то пробивал на кассе, поднял глаза на папу, а потом сразу же их опустил.