— Великий хан! — наконец, булькнул дозорный горлом и снова замолчал.
Мохаммед-Эмин, немного смущенный своим мальчишеством, напустил на себя серьезный вид и буркнул:
— Вот, решил самолично проверить, как мои воины несут дозор. Вижу — несут. Все в порядке?
— В порядке, великий хан, — вновь пробулькал дозорный, который никак не мог прийти в себя. Ведь скажи кому, что видел сегодня величайшего из великих и мудрейшего из мудрых, да еще и разговаривал с ним, так ведь не поверят, лжецом назовут. Да еще и на смех поднимут.
Таира во все глаза смотрела на вид, открывшийся с башни. Какой простор! А видно столь далеко, не менее, верно, сорока полетов стрелы! Поля, реки, словно линии на ладони. А вот, вдалеке, нескончаемый Арский лес, расплывающийся темно-зеленым пятном. И ветер, сильный, колючий, прямо в лицо!
Обратный путь с башни тоже прошел не без остановки. На том же, втором ярусе.
Теперь они любились долго, самозабвенно и неистово.
Он вошел в нее сзади. Она стояла, уперев ладони в стену и повернув набок голову, чтобы он мог дотянуться губами до ее губ. И когда ему это удавалось, она впивалась в него, и они двигались в такт резкими движениями навстречу друг другу.
Задохнувшись, Мохаммед-Эмин на время отрывался от ее губ, выпрямлялся и гладил обеими ладонями ее белые упругие ягодицы, любуясь ими.
На сей раз наслаждение возрастало медленно. Достигнув пика, когда из горла сам собой вырывается стон и хочется кричать и кусаться и одновременно тихо боготворить подарившего такое несказанное блаженство, они оба задрожали и едва не рухнули на деревянные ступени лестницы.
Джуры, ожидавшие у дверей башни, почтительно расступились, пропуская их вперед. У ханбике были измазаны в побелочном меле спина и ладони, и даже через сетку тафии было заметно, как светится от счастья ее лицо. У великого хана, еле спустившегося после всего по ступеням, потому как едва держали ноги, и по сей час заметно дрожали колени…
Мохаммед-Эмин с восхищением смотрел на жену. Чудо как хороша! Разрумянилась, глаза горят, золотые волосы выбиваются прядями из-под шлема, и развеваются на ветру. Ну совершенно как тогда, когда она, откинув сетку тафии, смотрела с дозорной башни на город. Эх, если бы не сардары да уланы на стенах…
Прошел час, другой. Великий хан, наконец, дал знак, и забили накры за стенами казанскими, и поднялось над Арской башней зеленое знамя ислама с серебряным полумесяцем кверху рожками, и открылись градские ворота, из коих лавиной хлынули воины городского алая бека Урака. А из Арского леса, завидя знамя на башне Арской, выскочил с гиканьем и свистом из своего секрета конный полк бека Отуча, смял выставленные князем Бельским против Арского леса немногочисленные заслоны русских.