Локен свернул в другой непомерно высокий проход между полок с манускриптами и переплетенными в кожу томами с названиями вроде «Церковные гимны всеастральной веры», «Размышления Грустного Героя» или «Думы и воспоминания Долгой Ночи». Ни один из заголовков не был знаком Локену, и он уже отчаялся разыскать Зиндерманна в этом таинственном лабиринте, как вдруг заметил знакомую фигуру, склонившуюся над длинным столом, заваленным вынутыми из футляров свитками и стопками книг.
Зиндерманн стоял к нему спиной и был так поглощен чтением, что не услышал приближения Локена.
— Еще один образец плохой поэзии? — издалека спросил Локен.
Зиндерманн подпрыгнул и оглянулся через плечо с тем же удивленным и испуганным выражением лица, как и в тот раз, когда Локен впервые отыскал его в Архиве.
— Гарвель, — произнес Зиндерманн, и в его голосе Локену почудилась нотка облегчения.
— А вы ожидали кого-то другого?
— Нет. Совсем нет. Я редко вижу кого бы то ни было в этой части хранилища. Для большинства серьезных ученых здесь нет ничего ценного.
Локен обошел вокруг стола и окинул взглядом лежащие перед итератором бумаги — перевязанные кожаными шнурками ветхие свитки, неразборчивый почерк, желтоватые гравюры, изображающие чудовищ и людей, объятых пламенем. Он бросил быстрый взгляд на Зиндерманна; ученый при виде такого любопытства беспокойно прикусил нижнюю губу.
— Должен признаться, мне все больше нравятся древние тексты, — пояснил Зиндерманн. — Вроде «Хроник Урша», которые я давал тебе почитать. Такое сильное, хотя и жестокое произведение. Оно очень наивное, содержит массу преувеличений, но довольно захватывающее.
— Я прочитал «Хроники Урша», Кирилл, — сказал Локен, кладя книгу перед Зиндерманном.
— И что?
— Как вы и говорите, в них много жестокости и наивности, а порой и откровенные полеты фантазии…
— Но?
— Но я не могу избавиться от мысли, что, давая мне этот томик, вы имели какое-то скрытое намерение.
— Скрытое намерение? Нет, Гарвель, уверяю тебя, в этом не было никаких уловок, — возразил Зиндерманн, но Локен не поверил ему.
— В самом деле? Там есть необыкновенно правдивые отрывки.
— Да ну, Гарвель, не может быть, чтобы ты воспринял это всерьез, — насмешливо заметил Зиндерманн.
— Осада монастыря, — напомнил ему Локен. — Последняя битва Анулта Кейзера с конклавом Нордафрика.
— И что там такого интересного? — после некоторой заминки спросил Зиндерманн.
— Я по вашим глазам вижу, что вы знаете, о чем я говорю.
— Нет, Гарвель, я не знаю. Я помню тот отрывок, и, несмотря на захватывающий сюжет, я не могу представить себе, что ты воспринимаешь эту прозу как исторический источник.