* * *
Я спокойно направляюсь в зал мимо столика Бюиссона, положившего обе руки на стол. Нас отделяет друг от друга один метр. Внезапно я бросаюсь на него сзади и, сжав его изо всех сил, поднимаю со стула.
Он маленький, но очень сильный. Я чувствую, как сжимаются его мускулы, но никакая сила не вырвет его из моих объятий. На губах Бюиссона выступает пена, он начинает хрипеть. С трудом переводя дыхание, он спрашивает:
— Вы что, спятили?
— Нет, Эмиль, — отвечаю я тоже хриплым голосом.
Прибежавшая в кухню Марлиза достает из сумочки наручники: два металлических щелчка, и запястья убийцы зажаты стальными браслетами.
Бюиссон бледен, его губы дрожат. Я достаю из его кармана свой маузер и обойму, потом фальшивое удостоверение личности, выданное на имя Баллю.
— Выпейте, Бюиссон, вам станет легче. Я тоже выпью. Два коньяка, патрон.
— А мне? — спрашивает входящий в кухню Жийяр.
Подойдя к окну, он вынимает из кармана свисток и дает сигнал Толстому и Урсу.
— Три коньяка, — поправляет меня Марлиза, — и мартини для меня.
Хозяин и его жена еще не оправились от сцены, свидетелями которой только что оказались. Хозяйка, как сомнамбула, направляется к бару и вскоре возвращается с подносом, на котором стоят рюмки и бутылка коньяка.
Мы пьем за успех нашего дела.
Марлиза спрашивает меня:
— Ты доволен, дорогой?
Я ничего не отвечаю. Я должен быть доволен. Мне удалось то, что не удалось многим другим до меня.
С учетом моего небольшого стажа это совсем неплохо. Завтра меня будут все поздравлять, журя за безрассудство, за то, что я взял на такое опасное дело свою жену, не имеющую никакого опыта в подобных операциях. Для одних я стану профессионалом, для других — удачливым идиотом, а для третьих — полицейским, обязанным своими успехами осведомителям. Это все неважно! Важно то, что теперь, благодаря обещанной Толстым премии в тридцать тысяч франков, я смогу купить Марлизе новую печь.
* * *
В комнате Бюиссона я с удовольствием обнаруживаю оружие, кольт 11,45 калибра, из которого был убит Полледри, ранен ювелир Боде, убиты инкассаторы в Шампини и многие другие. Словно читая мои мысли, Бюиссон говорит:
— О! Вы знаете, я им никогда не пользовался. Вы можете отдать его на экспертизу, если хотите.
Спустя три часа Эмиль Бюиссон входит в здание Национальной безопасности на улице Соссе.
— Борниш, — говорит мне Толстый торжественным тоном, — с этого момента можете считать, что вы уже старший инспектор.
Сегодня 10 июня 1950 года. Восемнадцать часов. Мне придется ждать обещанного еще полгода, в то время как Толстый сразу получает звание дивизионного комиссара.