— Мне страшно, Адриан, — стонал Полледри. — Господи, до чего же мне страшно! Я боюсь, что Эмиль не поверит в то, что это был несчастный случай. Он еще подумает, что… О Боже!
Не спуская глаз с дороги, Шарме говорит:
— Да, скорее всего. Ничего более глупого я в своей жизни не видел!
* * *
Совершенно естественно, что Бюиссон приходит в неописуемую ярость, когда вспотевший и дрожащий Полледри, опустив голову, рассказывает ему, каким глупым образом он убил Мориса Ива. В какой-то момент, опасаясь худшего, Итальянец пытается найти себе оправдание.
— Он затормозил так неожиданно и как раз в тот момент, когда мой палец лежал на спусковом крючке.
Бюиссон пристально смотрит на него, и от этого взгляда по спине Полледри проходит волна ледяного холода.
— Адриан, — говорит Бюиссон, не спуская глаз с Итальянца, — он говорит правду? Пуассонье действительно притормозил?
Шарме, не колеблясь, отвечает:
— Не знаю, Эмиль. Я не видел.
— Подумай, Адриан. Дело очень серьезное.
— Не знаю, Эмиль.
«Дерьмо! — думает Бюиссон. — Гнусный лгун!»
И несмотря на то что Полледри на голову выше Бюиссона, тот без труда хватает его за горло, заставляя отступить к стене. Он истерично и с бешеной силой начинает бить его головой о стену. Полледри обмякает и соскальзывает на пол. Успокоившись, Бюиссон поворачивается к Шарме:
— Где это произошло?
— В Плесси, на бульваре де ла Тур.
— Это далеко?
— Нет, меньше километра.
Бюиссон размышляет, бросая время от времени свирепые взгляды в сторону Полледри, не осмеливающегося шелохнуться. Бюиссон медленно достает бумажник, вынимает из него несколько банкнотов и бросает их на стол:
— Держи, Адриан, это тебе.
— Что это значит, Эмиль?
— Это означает, что надо уходить. Через час весь квартал будет оцеплен полицией. Обнаружив труп Пуассонье и расспросив твоих соседей, они быстро доберутся до нас.
— Не думаю. Ты преувеличиваешь, Эмиль. Ты видишь полицейских повсюду, — говорит Шарме.
— Я должен быть начеку. Полицейские всегда появляются тогда, когда их меньше всего ждешь.
— Но, Эмиль, подумай сам, как они могут выйти на меня — ведь у меня даже не было судимости, и у них в картотеке нет моей карточки.
Бюиссон пожимает плечами и приказывает:
— Приготовь мой чемодан, Адриан, я ухожу.
Бюиссон поворачивается к потрясенному всем происходящим Жанно Орсетти.
— Уходим, Жанно, — говорит он, пытаясь улыбаться. — У тебя найдется для меня местечко?
— Да, — выдыхает Орсетти. — Можно потесниться.
— А что будет со мной? — жалобным тоном спрашивает Итальянец, все еще сидя на полу и опираясь спиной о стену. Его красивое лицо искажено страхом. Он сознает, что за последние несколько дней уже дважды вызвал недоверие и гнев убийцы, словно играя с огнем и искушая смерть.