Они напомнили о себе осторожным стуком в дверь. Катя не изменила позы. За спиной послышались осторожные шаги. Марина присела на краешек дивана, поправила плед:
— Катюш, ты как?..
Пришлось из вежливости отвернуться от стены.
— Нормально…
Над ней склонилось озабоченное лицо мамы:
— Может, тебе принести что?
— Не надо.
— Из института звонили, спрашивали, как ты себя чувствуешь…
— Скажи, что я в порядке.
Марина обеспокоенно посмотрела на мужа. Коротков приблизился к дивану, стараясь говорить с интонациями доброго доктора, навестившего больного ребенка.
— Катюша, из прокуратуры звонили. Просят приехать.
Девушка чуть шевельнулась, ее голос звучал тихо и несколько заторможенно, при этом она слегка растягивала гласные, словно находилась под действием транквилизаторов.
— Зачем?
— Понимаешь, надо опознание провести.
— Какое опознание?
— Того мужчины, который Дениса убил.
Ей почему-то показалось, что в этой мягкой вкрадчивости голоса прячется подвох, некий лживый чертик, убеждающий сделать то, что она делать совсем не хочет. Сначала Артем, теперь родители, следователь. Все хотят, чтобы она подтвердила то, что на самом деле не видела. А ведь этот мужчина за нее заступился…
— Я не поеду.
На помощь пришла мама:
— Катенька, им очень нужно. Иначе его выпустят.
— Я им уже все сказала. — Девушка упрямо дернула головой.
— Говорят, этого мало. Мы понимаем твое состояние…
Катя почувствовала фальшь в последней фразе. Если бы они хоть чуть-чуть ее понимали, не стали бы упрашивать тащиться на опознание убийцы.
— Мы тебя отвезем, — пообещал отчим.
Катя молча повернулась лицом к стене и с головой накрылась пледом, как улитка, которая забралась в свою раковину.
Марина поднялась с дивана и, приблизившись к мужу, негромко произнесла:
— Позвони — пусть подождут. Тоже должны понимать… Мы позже зайдем.
Когда за предками закрылась дверь, Катя уже ни о чем не могла думать, кроме как об этом злосчастном опознании, словно внутри ее головы запустили старую пластинку, и звукоснимающая иголка постоянно натыкалась на царапину, возвращала песню на предыдущий куплет. Она понимала, что на диване под пледом от необходимости тащиться на опознание не спрячешься, и даже не потому, что об этом просят родители. Страх — вот в чем проблема. И здесь не важно, видела она того мужика рядом с машиной или нет. Главное, что скажут люди, что подумает убитый горем отец.
Голубева уступила кресло хозяину кабинета, а сама скромно пересела на потертый кожаный диванчик. Оба устали, оба не выспались и, чтобы как-то взбодриться, пили крепкий чай, который Зуев приготовил лично.