Изо всей слащавой чепухи, которая высыпалась на наши бедные головы в процессе общения со старой дурой, удалось узнать больше, чем мы опасались, но меньше, чем надеялись. Федор Хряпунов, дальний потомок рода, живет один-одинешенек в Париже, имеет небольшое издательство и неброскую внешность: сам роста среднего, волосы темные, глаза карие, бороду бреет, на щеке две родинки, особых примет нет. Ну как с такими работать? Засохшая плюшка не могла вспомнить ни конкретной даты появления парижского потомка в своем бардаке, простите, архиве, ни как нездешний Федя вошел в ее жизнь. Под занавес тете Жо продемонстрировали листочек с письмом злопыхателя-анонима — она радостно воскликнула:
— Ой, Софочка, ты разве пишешь по-итальянски? — хотя Софочка уже треть суток на глазах у тетки со скоростью пулемета выплевывала то русские, то итальянские фразы, осуществляя общение между нами и Франческо.
И вдруг… Нет, для человека, проведшего семь часов в светском обществе Жози Хряпуновой-Охренидзе, это была вполне закономерная реакция, а никакое не "вдруг". Просто мой приятель Иосиф — человек отменно хорошо воспитанный, а с дамами — особенно. Но любому терпению приходит амба, если у вашего собеседника болезнь Альцгеймера. Никакое воспитание не спасет там, где нужен профессионализм — и лучше профессионализм психиатра, чем психоаналитика. Оська на психиатра учен не был, а потому взорвался, точно ядерная боеголовка на складе салютов и фейерверков:
— Ах ты, старая покрышка!!! Ты долго будешь нам мозги полоскать!!! Племянница твоя не только пишет, читает и говорит — она уже и матерится по-итальянски, как и синьор Кавальери! Тебя, козу брянскую, саму едва не прикончили, Соня пережила уже три — три!!! — Иосиф ткнул руку с оттопыренными тремя пальцами в самое лицо бабульке — не отшатнись "коза брянская" вовремя, осталась бы без глаз, — Слышишь, три покушения! Ты будешь говорить про Федю гребаного? Или тебя наркотиком правды кормить, пока не лопнешь? А? — и он буквально приподнял тетушку над полом за дивные лацканы павлиньего халата.
— Ося, не надо! — заблеяла Соня, повисая на руке Гершанка, — Она не нарочно, она же не может, у нее склероз, у нее память слабая…
— Нет у меня никакого склероза! — гавкнула откуда-то из-под потолка тетя Жо неожиданно твердым голосом, — Я просто помню только то, что хочу! Я могу доказать, что все прекрасно помню! А ну пусти меня, мерзавец! — и костлявой коленкой она отвесила замершему от изумления Оське такой удар по самому "альтер эго", что парень с воем согнулся пополам.