— Слушай, может, предпримем еще одну попытку? Ну, позвоним Соньке-то? Или еще раз в дверь побарабаним? Не дает мне покоя ее отсутствие…
— Ой, правда, нехорошая там тишина, в квартирке. Идем, будем ломиться, пока не откроют! — ретиво согласился я.
Открыли нам, как ни странно, практически сразу после звонка. Сначала, конечно, из-за двери раздалось хрипловатое: "Кто там?", а после моего радостно-нечленораздельного вопля нас впустили в квартиру. В прихожей стояла Соня, бледная и всклокоченная, похожая на простудившегося шпица. Темные волосы слипшимися прядями падали на лицо, серые глаза обвело черными кругами, скулы проступали, как у черепа, кожа пожелтела от недосыпания, губы потрескались. Сонечка и дышала, и на ногах держалась с трудом. Я кинулся к подруге дней моих суровых:
— Ты что, больна? Что с тобой?
— Да не-ет, — не то прохрипела, не то простонала та, — Это ты все утро звонил, в дверь стучал, да?
— Я! А ты почему не открывала? — я, поняв, что зря так трясся, начал сердиться на дурищу, никак не реагировавшую на мои звонки и призывы, длившиеся не меньше пяти часов.
— Да я спала, — кисло сказала Соня, зашла в комнату и зябко закуталась в плед, — Я пришла только утром, часов в семь. В девять позвонила на работу, отпросилась и спать легла. Я стуки вроде бы слышала, но голову подушкой накрыла и спала себе дальше.
— А где ты шлялась всю ночь?!! — возопил я, совершенно уподобившись разъяренному отцу, чья дочурка впервые отправилась на ночную дискотеку, никого не предупредив.
Как выяснилось, находясь в смертельной опасности, Соня, вместо того, чтобы сидеть дома, запершись на семь замков и семь засовов, отправилась в ночной клуб с подозрительным типом-итальяшкой по имени Франческо Кавальери. Там они, как настоящие герои Боккаччо и Пушкина, безоглядно пировали, несмотря на грозившие Софье неприятности. Слава Богу, с ней ничего ужасного не случилось, если не считать полуденного похмелья пополам с переутомлением. Оно действительно было ужасным.
— Выпей, выпей, это помогает, — потчевал я занемогшую приятельницу анальгином четверть часа спустя, — Ну, как можно быть настолько неосмотрительной? Ну, и куда ты рванула заполночь с полузнакомым мужиком, да к тому же иностранцем? Я понимаю, этот Пульчинелла тебе нравится, но разве можно задурить себе башку до такой степени? Ты хотя бы раз видела его паспорт? Ты уверена — он тот, за кого себя выдает?
— А что мне было делать? Сказать поклоннику: погоди минуточку, я предупрежу своего соседа, и дай, пожалуйста, свой паспорт, я запишу данные. Заодно давай заглянем по дороге в милицию, в штаб народной дружины и в домуправление! Ты что, Отелло несчастный, хочешь разогнать всех моих ухажеров? Потом, дорогой мой логик, забываешь: отец моего полузнакомого иностранца попал вместе со мной под проклятую железяку. Франческо Кавальери спас нас обоих, хотя мог бы вытащить папочку, а посторонней ему русской бабе дать превратиться в отбивную. И кто бы его за это осудил?