На беду, именно в это время Ковалевский встретил некоего нефтепромышленника. Этот искатель приключений прельстил Владимира Онуфриевича идеей быстрого обогащения. В результате Ковалевский оказался втянутым в финансовые махинации. Почувствовав неладное, жена потребовала от него немедленно выйти из игры. Но было поздно. Ковалевский понимал, что обратного хода нет, и действовал украдкой. В доме поселились недоверие и напряженность. Супруги отдалились друг от друга.
К семейной драме подтолкнуло и то, что, желая окончательно пресечь влияние Ковалевской на мужа, его компаньон-нефтепромышленник задел ее женское самолюбие. Это был верный удар. Все доводы разума для Софьи Васильевны не значили ничего, если подымала голову ревность. В этом смысле никакой разницы между маленькой девочкой, которая набросилась на свою подругу лишь за то, что ее приласкал любимый Сонин дядя, и ею теперешней, взрослой женщиной, не было. Помимо всех талантов, природа наградила Ковалевскую опасным даром: ревнивостью. Стоило этому чувству подать голос, здравый смысл, доверие к другому человеку уступали место самым черным подозрениям.
И сейчас, хотя чутье подсказывало Ковалевской, что муж ни в чем не виновен перед ней, остановить себя она не могла. В семье начались скандалы, выяснения отношений. Они переехали в Москву, но устройство на новом месте не ослабило напряжения. Снежный ком взаимных обид нарастал. В ситуации, когда все вокруг черно, невозможно жить. Нужна отдушина, просвет, маломальская удача. Вместо этого — новый удар.
Чтобы получить место преподавателя, она попыталась сдать магистерский экзамен. Ей не разрешили этого сделать и сказали, что и она, и ее дочь «успеют состариться, прежде чем женщины будут допущены к университету».
Ковалевская понимала: жизнь зашла в тупик.
* * *
Давно замечено, что талант не столько дар небес, сколько тяжкий крест. Люди, им наделенные, невероятно страдают, если не имеют возможности его реализовать. Талант требует выхода, воплощения, иначе он, словно растущая опухоль, разъедает все внутри, увеча человека неосознанной смертельной тоской.
Ковалевская, рожающая ребенка, Ковалевская, униженно хлопочущая перед кредиторами, Ковалевская, не раз в мечтах являвшаяся себе в роли богатой владелицы недвижимостью, — Софье Васильевне казалось, что вместо нее действует ее двойник. И делает он то, что ей, настоящей, совсем не нужно.
Словно со стороны, Софья Васильевна наблюдала за самозванкой. Как положить всему этому конец и вернуться к себе той, полузабытой: к формулам, книжкам, ночным мучениям над трудными задачами? Как стать свободной, чтобы жить так, как хочется жить? Для этого надо скинуть семейную обузу. Муж — он был ей сейчас не нужен, раздражал, становился олицетворением ее просчетов, слабости, заблуждений. Да, наверное, она плохая жена, не слишком заботливая мать. Пусть! Она готова признать, что в этой области бездарна. Но зачем быть презренной троечницей, если можно стать отличницей, первой из первых. Только не здесь, не в квартирке с обоями в веселый цветочек, с запахом обеда, с меховым жилетом мужа на спинке кресла, с его каждодневным вопросом: «Гуляла ли няня с Сонечкой?» Ее истинное место — теперь Софья Васильевна не сомневалась в этом — наука, и только она!